Почему снижались темпы роста советской экономики в брежневский период?

Вопрос, сформулированный в заглавии, кажется несложным, однако ответить на него не так просто. В самом деле, почему? Если все объяснять природой плановой экономики, которая, как говорят, «не работает», то неясно, почему она демонстрировала исключительно высокие, прямо-таки «азиатские» темпы роста в 1950-е годы. Темпы роста производительности труда в СССР (не по официальной статистике, а по альтернативным оценкам, которые корректируют официальные данные в сторону занижения) снизились с 6% в 1950-е годы до 3% в 1960-е, 2% в 1970-е и 1% в 1980-е (рис. 1).

Почему же в 1950-е годы плановая экономика «работала» лучше, чем сегодняшняя рыночная российская, и не хуже, чем экономика «азиатских тигров» в 1950-1970-е, а потом «работать» перестала? Ссылки на нефтяные цены не помогают, поскольку их радикальное снижение произошло в 1986 году, тогда как в 1973-1982 годы цены были как раз очень высокими, что, однако, не привело к ускорению роста.

Больше того, природа замедления темпов роста в СССР в 1960-1980-е годы не укладывается в стандартные объяснения, предлагаемые теорией экономического роста. Последняя допускает, что по мере увеличения доли инвестиций в валовом внутреннем продукте (ВВП) - с 15% в 1950-м до более чем 30% в 1985-м - отдача от этих инвестиций должна сокращаться, и темпы роста экономики, соответственно, могут замедляться. Однако остается непонятным, почему азиатские экономики могли поддерживать высокие темпы роста, поднимая долю инвестиций в ВВП до еще более высоких значений. В Китае, например, доля инвестиций в ВВП выросла с 30% в 1970-1975 годы до почти 50% в 2005-м, а ежегодные темпы роста сохраняются на уровне 10% вот уже почти три десятилетия . Почему же в Советском Союзе темпы роста систематически падали при растущей доле инвестиций в ВВП, да так, что, согласно распространенному сравнению, в 1980-е годы СССР имел японский уровень инвестиций при совсем неяпонских результатах.

Если же, напротив, предположить, что перенакопление капитала в рыночной экономике не должно вести к значительному падению отдачи от него и замедлению темпов роста, то в таком случае дело, следовательно, в природе самой плановой системы, которая делает новые инвестиции неэффективными. Но почему тогда эта плановая система демонстрировала исключительно высокие темпы роста производительности труда в 1950-е годы? Военные расходы были уже высокими и продолжали повышаться (с 9% ВВП в 1950-м до 10-13% к концу десятилетия ), а доля инвестиций в ВВП, хоть и существенно увеличилась, к 1960 году все еще была ниже 25%.

Очень высокая доля военных расходов и умеренный уровень инвестиций не должны при прочих равных условиях приводить к быстрому росту. Но факт остается фактом - 1950-е годы были «золотым периодом» советского и российского экономического роста - за исключением периода НЭПа (1921-1929), ни СССР, ни Россия никогда не развивались быстрее, чем советская плановая экономика 1950-х. Остается заключить, что в самой советской плановой системе, в принципе способной к быстрому развитию, в 1960-1980-е годы произошли некие изменения, подорвавшие прежний потенциал роста.

Факторы экономического роста в СССР и в Восточной Азии

В классической теории экономического роста факторы роста делятся на экстенсивные (увеличение вложений ресурсов - труда, капитала, земли) и интенсивные (технический прогресс в широком смысле этого слова - все нововведения, ведущие к повышению отдачи этих вложений). Считается, что увеличение вложений одного из факторов без пропорционального увеличения вложений других непременно ведет к снижению отдачи. Так, скажем, увеличение капиталовложений в машины и оборудование без соответствующего увеличения занятости будет давать все меньшие и меньшие приросты выпуска. Поэтому форсировать инвестиции - ускоренно накапливать капитал - не слишком выгодно: произойдет снижение эффективности капиталовложений, так что ускорение роста если и произойдет, то самое незначительное и временное.

В течение многих десятилетий советский опыт экономического роста расценивался на Западе как хрестоматийный пример «болезни чрезмерного инвестирования», ведущей к падению совокупной факторной производительности . Его называли лучшей иллюстрацией выводов классической модели Солоу, предсказывающей, что темпы роста в долгосрочном плане не зависят от доли инвестиций в ВВП, а отдача от этих инвестиций падает по мере увеличения капиталовооруженности. СССР, как говорила Алиса в Стране чудес по другому поводу, приходилось бежать вдвое быстрее, чтобы остаться на том же самом месте. Оценки совокупной факторной производительности показывали ее уменьшающийся вклад в экономический рост. В 1970-1980-е годы этот вклад даже стал отрицательным, так что положительные темпы роста достигались только благодаря расширению масштабов использования труда и в особенности капитала (основных фондов).

Однако в странах Восточной Азии (Японии, Южной Корее, Тайване, Сингапуре, Гонконге, а затем и в Китае) быстрый экономический рост продолжался несколько десятилетий при очень высокой доле инвестиций в ВВП. Получалось, что они пользовались советским рецептом форсированного экономического роста с гораздо большим успехом.

В 1994 году Пол Кругман - один из самых известных американских экономистов, основываясь на новых расчетах факторов экономического роста в Восточной Азии, произведенных Элвином Янгом, заключил, что тайны восточноазиатского роста не существует . Он доказал, что восточноазиатский рост был в основном экстенсивным, как и в СССР, что вклад технического прогресса (совокупной факторной производительности) в общий результат был гораздо меньше, чем в развитых странах.

Из этого следовало, что никакой великой тайны в азиатском росте нет - если вы готовы направлять свыше трети своего ВВП на инвестиции, ограничивая потребление, то тоже можете так расти, и не надо изобретать колесо. Кроме того, Кругман предсказывал, что этот рост скоро закончится, как закончился советский, потому что по мере истощения резервов рабочей силы из-за полного вовлечения женщин в производство и замедления притока крестьян в города наращивание инвестиций дает все меньшую отдачу, эффективность накопления все более падает. Такое замедление роста уже произошло в Японии (с 1970-х годов), в Корее и на Тайване (с 1980-х), несмотря на сохраняющуюся высокую долю инвестиций в ВВП, и теперь должно произойти в странах АСЕАН и в Китае.

Валютные кризисы 1997 года, сразу же после которых темпы роста стран Восточной Азии резко замедлились, казалось бы, подтвердили правоту Кругмана. Для Китая, правда, кризис был, что слону дробина: ВВП продолжал расти, только темп роста снизился с 9% в 1997-м до 8% в 1998-м и 7% в 1999-м, а в 2000-2006-х вновь вырос до 9-10%. Но вот в странах Юго-Восточной Азии ВВП в 1998 году упал на 9%, а в «четырех тиграх» - Корее, Тайване, Сингапуре, Гонконге - на 3%.

Однако на это есть, как минимум, три возражения. Во-первых, то, что экономисты называют экстенсивным ростом, например, ускоренное накопление капитала при слабом росте рабочей силы и отсутствии технического прогресса, вполне может вести к повышению уровня хозяйственного развития - ВВП на душу населения. Если Южная Корея повысила свой ВВП на душу населения с менее 10% уровня США в 1960-м до 50% в 1995-м, то, как говорится, дай бог каждому такое экстенсивное развитие. Пусть при этом эффективность накопления падает, пусть потом даже темпы роста упадут - дело уже сделано, страна вырвалась из отсталости.

Дело в том, что производительность труда зависит от двух факторов - капиталовооруженности (величины капитала в расчете на одного занятого) и технического уровня производства. В развивающихся странах оба показателя ниже, чем в развитых, поэтому ускоренное накопление капитала, ведущее к росту капиталовооруженности, для таких стран - магистральный путь догоняющего развития. Так что ничего постыдного в «экстенсивном» ускоренном накоплении капитала нет, наоборот, есть загадка - почему одним странам удается поддерживать высокую долю инвестиций в ВВП, а другим нет.

Во-вторых, после кризисов 1997 года Восточная Азия опять, похоже, «принялась за старое» - валютно-финансовые кризисы не похоронили быстрый рост раз и навсегда, но оказались лишь «временными трудностями роста». Теперь кажется, как и предсказывали некоторые авторы , рост в странах АСЕАН и Китае продолжится и через несколько десятилетий превратит их в экономически развитые государства, как это произошло ранее с Японией, Кореей и Тайванем.

Но даже если быстрый азиатский рост закончится завтра, предмет для обсуждения все равно не исчезнет. Чудо уже состоялось, свершилось на наших глазах, в мире не было таких прецедентов, никто не рос так быстро как Япония, Корея, Тайвань, страны Юго-Восточной Азии, Китай. И если рост завтра прекратиться, мы будем иметь две загадки вместо одной - надо будет объяснить не только, почему рост был раньше, но и почему он закончился теперь. Как говорил нобелевский лауреат по экономике Роберт Лукас, «…если мы знаем, что такое экономическое чудо, мы должны суметь его сотворить»; ну а если не можем сотворить, значит, не знаем.

И, наконец, в-третьих, самое важное. Упоминавшиеся статистические оценки Элвина Янга, свидетельствующие о слабом вкладе технического прогресса в восточноазиатский рост, не единственные, есть и другие, показывающие, что этот вклад был примерно таким же, что и в западных странах, и значительно выше, чем во всех других развивающихся. Тогда получается, что Восточная Азия знает не одну, а две великие тайны - не только как поддерживать высокую долю инвестиций в ВВП, но и как обеспечить более высокие темпы технического прогресса, чем в других догоняющих странах.

Не в последнюю очередь по этой причине сама классическая модель роста в 1980-е годы подверглась ревизии - главным образом из-за того, что восточноазиатский стремительный рост не укладывался в схему, предусматривающую непременное снижение эффективности накопления по мере увеличения доли инвестиций в ВВП. И в СССР, и в Восточной Азии доля инвестиций в ВВП была высока, только вот результаты были различны: в Советском Союзе нужно было все больше и больше инвестиций, чтобы не падали темпы роста (а они все равно продолжали падать), тогда как в Восточной Азии увеличение инвестиций приводило к ускорению роста.

Поэтому и появились модели так называемого эндогенного роста, в которых технический прогресс сам зависит от накопления физического капитала (машины, сооружения) и человеческого капитала (запас знаний и профессиональных навыков). Модели эндогенного роста предсказывали, что при высоких темпах накопления (высокой доле инвестиций в ВВП) поддерживать высокие темпы роста экономики можно бесконечно долго. А если рост замедляется, как в Японии, Корее, на Тайване и в СССР, то, значит, виноваты какие-то специальные факторы, ошибки в экономической политике.

Печальная история замедления советского роста, таким образом, получила иную интерпретацию, превращаясь из правила в исключение - все дело в плановом характере экономики. В рыночной среде такое замедление роста при наращивании инвестиций произойти не могло, рыночные экономики с высокой нормой накопления (Япония, Корея, Тайвань) доказали свою способность к быстрому росту - по крайней мере до тех пор, пока они не догнали развитые страны. А вот в Советском Союзе рост замедлился еще до того, как советский ВВП на душу населения приблизился к уровню передовых стран.

Вопрос о том, в какой мере замедление роста в советской плановой экономике в 1960-1980-е было вызвано перенакоплением капитала (основных фондов), а в какой было следствием специфических причин, коренящихся в природе плановой экономики, не имеет однозначного ответа в литературе. Некоторые авторы, анализируя факторы советского экономического роста с использованием производственной функции Кобба-Дугласа, приходят к выводу, что вклад технического прогресса в экономический рост постоянно сокращался из-за перенакопления капитала . Другие, однако, указывают, что есть и альтернативное объяснение, никак не противоречащее основным стилизованным фактам, а именно - низкая эластичность замещения труда капиталом , ведущая к падению эффективности накопления даже при постоянных темпах технического прогресса. Причем эмпирически проверить, какую именно функцию надо использовать, не представляется возможным, все зависит от принятых предпосылок. Аргументом в пользу использования CES-функции, однако, служит то обстоятельство, что нестыковка в объяснении разных результатов экономического роста в Японии, Корее и на Тайване, с одной стороны, и в СССР - с другой, исчезает, если только предположить, что в СССР эластичность замещения труда капиталом была меньше единицы .

Истерли и Фишер в одной из лучших статей о советском экономическом росте показывают, что повышение капиталоемкости в СССР в 1960-1980-е годы было не больше, чем в Японии, Корее и на Тайване в период их быстрого роста (таблица 1), так что объяснить

Таблица 1. Факторы экономического роста в СССР (альтернативные оценки) и в некоторых быстрорастущих азиатских экономиках в 1928-1990 годы, среднегодовые данные, в %

Страна / Период	Производительность труда	Капиталовооруженность	Капиталоемкость	Совокупная факторная производительность (единичная эластичность замещения труда капиталом)	Совокупная факторная производительность (эластичность замещения труда капиталом = 0,4)
СССР (1928-1939)
СССР (1940-1949)
СССР (1950-1959)
СССР (1960-1969)
СССР (1970-1979)
СССР (1980-1987)
Япония (1950/57/65/-1985/88/90)*
Южная Корея (1950/60/65-1985/88/90)*
Тайвань (1950/53/65-1985/88/90)*

* Вилка значений для темпов прироста капиталоемкости и совокупной факторной производительности соответствует разным временным интервалам.

замедление советского роста простым перенакоплением капитала не удается. А вот при предположении о более низкой, чем в рыночных экономиках, эластичности замещения труда капиталом все становится на свои места. Но, конечно, в этом случае, как это обычно и бывает, возникают новые вопросы: почему в плановой экономике эластичность замещения ниже, чем в рыночной, и почему по крайней мере в отдельные периоды (1950-е) она такая же, что и в рыночной? Кроме того, современные модели эндогенного роста предполагают, что накопление капитала вообще не приводит к снижению его предельной производительности, так что возникает и более общий вопрос о природе экономики, в которой в одни периоды эффективность накопления снижается, а в другие - нет.

Эластичность замещения и выбытие основных фондов

Низкая эластичность замещения труда капиталом в плановой экономике хорошо согласуется с известным стилизованным фактом: самое слабое место плановой системы - ее неспособность производить своевременную замену устаревшего оборудования и других элементов основных фондов. Плановая экономика может строить новые мощности и расширять действующие, но, когда дело доходит до обновления, она не может тягаться с рыночной. В советской экономике сроки службы основного капитала были очень длительными, выбытие элементов основных фондов - очень медленным, а средний возраст машин и оборудования, зданий и сооружений - высоким и постоянно растущим .

Накопленная амортизация увеличилась с 26% валовой стоимости основных фондов в 1970 году до 45% в 1989-м по всей промышленности, а в некоторых отраслях, в частности в химической, нефтехимической, черной металлургии, сильно превысила 50%. Средний возраст промышленного оборудования увеличился с 8,3 до 10,3 года, а средний срок его службы к концу 1980-х увеличился до 26 лет. Доля оборудования со сроком службы более 10 лет возросла с 29% в 1970-м до 35% в 1980-м и до 40% в 1989-м, тогда как доля оборудования с возрастом более 20 лет возросла с 8 до 14% (таблица 2).

Таблица 2. Возрастные характеристики оборудования в советской промышленности

Годы	1970	1980	1985	1989
Доля оборудования с возрастом: Менее 5 лет
Свыше 20 лет
Средний возраст оборудования, лет
Средний срок службы оборудования, лет
Накопленная амортизация, в % от валовой стоимости основных фондов

Норма выбытия основных фондов в советской промышленности в 1980-е годы находилась на уровне 2-3% против 4-5% в обрабатывающей промышленности США, а для машин и оборудования составляла всего 3-4% против 5-6% в США. На практике это означало, что советские машины в среднем служат от 25 до 33 лет против 16-20 в США. Естественно, потому, что основные инвестиции шли не на возмещение выбытия, а на расширение основных фондов. Если в обрабатывающей промышленности Соединенных Штатов 50-60% всех капиталовложений шло на возмещение выбытия, то в промышленности СССР - только 30%, остальные 70% шли на расширение основных фондов или прирост незавершенного строительства. Из 16 видов производственных мощностей, по вводу в строй которых есть данные, в 15 случаях доля введенных в строй в результате реконструкции в 1971-1989 годы была ниже 50% ; невзвешенная средняя показателя доли прироста мощностей за счет реконструкции (а не за счет строительства новых и расширения старых) составила всего 23%.

Официальная статистика свидетельствует, что доля инвестиций, направляемых на реконструкцию действующих мощностей, повысилась с 33% в 1980 году до 39% в 1985-м и до 50% в 1989-м , однако многие другие данные той же официальной статистики этому противоречат. Скажем, норма выбытия всех основных фондов в советской промышленности была менее 2% (и около 3% - для выбытия изношенного и устаревшего оборудования), причем в 1967-1985 годы она либо была стабильной, либо снижалась (рис. 2). Только в 1965-1967 (сразу после косыгинской экономической реформы, создавшей фонд развития производства, который предприятия могли использовать для финансирования инвестиций по собственному усмотрению) и в 1986-1987 годы (период «ускорения» и «структурной перестройки») происходило заметное, но очень кратковременное повышение нормы выбытия.

Соответственно и доля инвестиций, направляемых на возмещение выбытия, в общих капиталовложениях почти все время находилась на уровне менее 20%, поднимаясь выше отметки 25% только 1966-1967 и в 1986-1989 годы (рис. 3) .

Упор на строительство новых и расширение действующих мощностей в ущерб реконструкции существующих имел самые отрицательные последствия для динамики капиталоотдачи. Загрузка производственных мощностей в советской промышленности быстро снижалась, хотя, судя по официальной статистике, падение загрузки было относительно небольшим . Растущий «дефицит рабочей силы» был не чем иным, как оборотной стороной падающей загрузки - в действие вводились новые мощности, не обеспеченные рабочей силой. По оценке специалистов Госплана, к середине 1980-х годов «избыточные» мощности, не обеспеченные рабочей силой, составляли около четверти всех основных фондов в промышленности и около одной пятой - во всей экономике. В основном (профильном) производстве промышленных предприятий около 25% рабочих мест пустовало, а в машиностроении доля простаивавшего оборудования доходила до 45%. На каждые 100 станков в машиностроении приходилось только 63 станочника. Общее число станков в советской промышленности в два с половиной раза превышало число станков в промышленности США, но работали эти станки вдвое меньше времени, чем американские . Между тем, коэффициент сменности в советской промышленности снизился с 1,54 в 1960 году до 1,42 - в 1970-м, 1,37 - в 1980-м и 1,35 - в 1985-м .

Цикл жизни плановой экономики после «большого толчка»

На первый взгляд может показаться, что вся проблема низкой загрузки мощностей, или проблема «дефицита рабочей силы», как ее обычно называли плановики, имела простое и легкоосуществимое решение, особенно в плановой экономике, - надо было просто переориентировать инвестиции со строительства новых мощностей на реконструкцию старых. Причем именно в директивно планируемой экономике такой маневр был возможен, ибо речь шла не о микропропорциях, в поддержании которых план уступал рынку, а о крупномасштабных структурных сдвигах, в осуществлении которых плановая система не раз доказывала свое преимущество.

Однако это как раз тот случай, когда долгосрочные цели плановой системы приходили в абсолютное противоречие с самым главным принципом ее функционирования - плановым заданием по объемам производства (плану по номенклатуре). Главным критерием оценки деятельности предприятия было выполнение «плана по валу», причем отказаться от этого принципа, не меняя самой природы системы, было абсолютно невозможно.

Замена устаревшего оборудования требовала временной остановки завода на реконструкцию, что было сопряжено со снижением выпуска, то есть невыполнением плана . Даже если бы реконструкция и могла быть проведена мгновенно, увеличение выпуска (из-за большей производительности нового оборудования) было бы в краткосрочном плане меньшим, чем в случае, когда все новые инвестиции были бы направлены на строительство новых заводов или расширение действующих мощностей. В последнем случае была надежда, что старый завод кое-как продержится без реконструкции и продолжит выпуск продукции, до тех пор пока в строй не вступят новые мощности, так что решения о замене оборудования постоянно откладывались. Устаревшее и изношенное оборудование поэтому ремонтировалось до бесконечности, затраты на капремонт составляли добрую треть всех капиталовложений.

Концентрация капиталовложений на строительстве новых и расширении действующих мощностей, таким образом, была не управленческой ошибкой плановиков, но неотъемлемым принципом функционирования советской плановой системы, ставившей во главу угла выполнение плановых заданий. Дефициты в плановой системе возникали повсеместно почти по определению (из-за физической невозможности свести межотраслевой баланс - добиться пропорциональности в производстве миллионов видов разной продукции ), причем инвестиции рассматривались плановиками как главный инструмент «расшития» узких мест. Инвестиции направлялись именно на расширение производственных мощностей, что и позволяло быстро увеличивать производство дефицитной продукции в относительно короткие сроки. Весь плановый процесс, таким образом, выглядел как непрерывная череда вынужденных решений по ликвидации острых дефицитов, которые возникали быстрее, чем плановики успевали с ними справляться. Как в такой ситуации можно было принять решение об остановке завода на техническую реконструкцию?

Это был порочный круг, непрерывная гонка, в которой решения о распределении капиталовложений принимались для ликвидации вновь и вновь возникающих дефицитов. Сокращение инвестиций в расширение мощностей неизбежно вели к обострению нехватки той или иной продукции, к снижению из-за этого загрузки мощностей и падению фондоотдачи. Увеличение же инвестиций в расширение мощностей за счет экономии на реконструкции устаревших заводов с неизбежностью оборачивалось старением оборудования, увеличением разрыва между рабочими местами и наличной рабочей силой, что тоже снижало загрузку мощностей и фондоотдачу. Третьего, к сожалению, в плановой системе дано не было.

Здесь-то мы наконец и подошли к ответу на центральный вопрос, почему темпы роста производительности в советской экономике достигли пика в 1950-е годы, а потом стали падать. Ответ состоит в том, что плановая система из-за имманентно присущего ей и неотъемлемого дефекта - неспособности своевременно обновлять устаревающее оборудование - обречена была пережить жизненный цикл, связанный со сроками службы основного капитала. Если этот срок равен, скажем, двадцати годам, то в первые два десятилетия после «большого толчка» - резкого расширения капиталовложений в основной капитал (в новые мощности или в реконструкцию действующих) - происходит быстрый рост производительности даже при росте фондоемкости (падении фондоотдачи). После двадцати лет начинается выбытие основного капитала, но плановая система не обеспечивает в полной мере его своевременного возмещения, так что рост начинает замедляться и в конце концов, по мере того как растущий объем выбытия начинает догонять объем капиталовложений, может полностью сойти на нет.

Некоторые результаты расчетов по простой модели, основанной на модели Домара , приведены на рис. 4 . Если считать, что «большой толчок» произошел в 1930 году (доля капиталовложений в ВВП выросла с 5 до 10% и далее оставалась на этом уровне), что прирост выпуска пропорционален объему чистых инвестиций (валовые капвложения за вычетом выбытия) и отношению выбытия к валовым вложениям (чем больше доля капвложений, направляемых на возмещение выбытия, тем больше прирост выпуска), то оказывается возможным найти оптимальный уровень выбытия. Он равен 10% от общего объема капиталовложений и дает наилучшую траекторию роста (верхняя линия на рис. 2): темпы роста повышаются с 5% в 1930 году до 9% в 1950-м, а затем падают и стабилизируются на уровне около 8% в год. При более низком уровне выбытия (три нижние линии на рис. 4, соответствующие выбытию в размере 7%, 6% и 5% от общего объема капиталовложений) темпы роста падают после 1950 года гораздо быстрее и сходятся в пределе либо к небольшой положительной величине, либо, как в случае с последней траекторией, - к нулю.

Эти результаты не следует рассматривать как точное доказательство, но они более строго демонстрируют интуитивно ясный эффект: при очень несложных предпосылках об ограничениях на возмещение устаревших основных фондов, свойственных плановой системе, изменение темпов экономического роста после «большого толчка» зависит от сроков службы элементов основных фондов и, таким образом, определяет цикл жизни плановой системы.

Тот факт, что падение темпов роста в СССР фактически началось в 1960-е годы, а не в 1950-е, как можно предположить, то есть через тридцать, а не двадцать лет после «большого толчка», легко объяснить влиянием Великой Отечественной войны, приведшей к разрушению значительной части основных фондов. Целое десятилетие (1940-1950) основные фонды фактически не увеличивались (сначала сокращались из-за военных разрушений, затем восстанавливались до предвоенного уровня), так что эти десять лет как раз и надо добавить к естественному двадцатилетнему циклу. Кроме того, средний срок службы основных фондов - довольно неопределенный показатель: в 1970-1980-е годы средний срок службы машин и оборудования составлял 25 лет (для зданий и сооружений в 2-3 раза больше), а данных за более ранний период нет. Если в 1930-1950-е годы срок службы машин и оборудования составлял порядка 30 лет, то даже без влияния войны пик советских темпов роста должен был прийтись на 1950-е годы.

Получается, таким образом, что низкая эластичность замещения труда капиталом является сущностной характеристикой плановой системы, которая нацелена на расширение основных фондов (ввод в действие новых мощностей) в ущерб возмещению их выбытия (реконструкция старых мощностей). Такая инвестиционная стратегия дает наилучшие результаты после «большого толчка» - в период, примерно равный срокам службы основных фондов, пока не начинается крупномасштабное выбытие оборудования, однако далее производительность новых вложений неизбежно снижается и темпы роста падают. В соответствии с таким подходом плановая экономика, несмотря на диспропорции и связанную с ними низкую эффективность капиталовложений, может поддерживать высокие темпы роста в течение двух-трех десятилетий после «большого толчка», однако затем неизбежно наступает замедление роста. В Советском Союзе плановая экономика утвердилась после свертывания НЭПа, в ходе первой пятилетки (1928-1932), через двадцать лет вступила в период очень быстрого роста, но затем (1960-1980-е) произошло старение основных фондов, падение фондоотдачи и темпов экономического роста.

Итак, плановая система имеет свой жизненный цикл, определяемый сроками службы основных фондов и моментом «большого толчка». Собственно говоря, способность мобилизации внутренних сбережений для осуществления этого «толчка», позволяющего бедным странам вырваться из «ловушки отсталости», всегда считалась главным достоинством плановой экономики. Оказывается, однако, что из-за неспособности обеспечить своевременную замену устаревающего оборудования плановая система может более или менее успешно функционировать только два-три десятилетия после «большого толчка», а потом наступает неизбежное замедление темпов роста. Неспособность плановой экономики направить нужные инвестиции в возмещение выбытия, видимо, является ключевым фактором среди многих причин замедления темпов роста в 1960-1980-е годы, закончившегося «застоем». Во всяком случае, этот «встроенный дефект» плановой системы достаточен для объяснения того замедления темпов роста, которое произошло в действительности.

Из этого, в частности, следует, что, если и была необходимость ввести плановую систему в начале 1930-х годов для осуществления «большого толчка», ее надо было реформировать в 1960-х, после того как основные ее достоинства были уже исчерпаны. Азиатский путь (Китай и Вьетнам, где плановая экономика сложилась только после Bторой мировой войны) и в этой сфере выглядит предпочтительным - так, в Китае рыночные реформы начались в 1979 году, во Вьетнаме - в 1986-м. Странам же Восточной Европы, где плановая экономика просуществовала более четырех десятилетий (1945/50-1990), и в особенности СССР, имевшему плановую экономику дольше всех, более шестидесяти лет (1929/30-1991), пришлось испытать негативные последствия «старения» плановой системы в полной мере.

Это размещать в сети НЕ НАДО!

ЛИТЕРАТУРА

Вальтух, К., Б. Лавровский. 1986. Производственный аппарат страны: использование и реконструкция. – ЭКО , 1986, N2, с. 17-32.

Народное Хозяйство СССР (М., Госкомстат) за разные годы.

Фальцман, В. 1985. Производственные мощности. – Вопросы экономики , 1985, No. 3, с. 47.

Шмелев, Н., В. Попов. 1989. На переломе: экономическая перестройка в СССР. М., издательство АПН, 1989г.

Bergson, A. 1983. Technological progress. – In: A. Bergson and H. Levine “ The Soviet Economy Towards the Year 2000” , London , UK , George Allen and Unwin, 1983.

China Statistical Yearbook заразныегоды.

Desai, P. 1976. The Production Function and Technical Change in Postwar Soviet Industry. – American Economic Review , Vol. 60, No. 3, pp. 372-381.

Domar, E. 1957. Essays in the Theory of Economic Growth. N.Y., 1957.

Easterly, W., Fisher, S. 1995. The Soviet Economic Decline. – The World Bank Economic Review , Vol. 9, No.3, pp. 341-71.

Gomulka, S.1977. Slowdown in Soviet Industrial Growth, 1947-1985 Reconsidered. – European Economic Review , Vol. 10, No.1 (October), pp. 37-49.

Gomulka, Stanislaw, and Mark Schaffer, 1991. A new Method of Long Run Growth Accounting, With Application to the Soviet Economy, 1928-97, and the US Economy, 1949-78. Centre for Economic Performance Discussion Paper 14. London Scool of Economics and Political Science, London .

Guriev, S., Ickes, B. 2000. Microeconomic Aspects of Economic Growth in Eastern Europe and the Former Soviet Union, 1950-2000. GDN Growth Project.

Iacopetta, M. (2004) "Dissemination of Technology in Market and Planned Economies," Contributions to Macroeconomics : Vol. 4: Iss. 1, Article 2 ( http://www.bepress.com/bejm/contributions/vol4/iss1/art2 ).

Ickes, B. and R. Ryterman (1997). Entry Without Exit: Economic Selection Under Socialism. Department of Economics. The Pennsylvania State University . Mimeo. 1997.

IMF, WB, OECD, EBRD. 1991. A Study of the Soviet Economy. February 1991. Vol. 1,2,3.

Krugman, P. 1994. The Myth of Asia’s Miracle. – Foreign Affairs , November/December 1994, pp. 62-78.

Ofer, G. 1987. Soviet economic Growth: 1928-85. – Journal of Economic Literature , Vol. 25, No. 4 (December), pp. 1767-1833.

Popov, V. 2006. Life Cycle of the Centrally Planned Economy: Why Soviet Growth Rates Peaked in the 1950s. Paper presented at the AEA conference in Boston in January 2006 ( http://www.nes.ru/%7Evpopov/documents/Soviet%20Growth-Boston.pdf ).

Radelet, S., Sachs, J. 1997. Asia ’s Reemergence. – Foreign Affairs , November/December 1997, pp. 44-59.

Schroeder, G. 1995.Reflections on economic Sovetology. – Post-Soviet Affairs , Vol. 11, No.3, pp. 197-234.

Wang, Yan and Yao Yudong (2001). Sources of China s Economic Growth, 1952-99. The World Bank, World Bank Institute, Economic Policy and Poverty Reduction Division July 2001.

Weitzman, M. 1970. Soviet Postwar Economic Growth and Capital-Labor Substitution. – American Economic Review , Vol. 60, No.5 (December), pp. 676-92.

Young A. 1994. Lessons from the East Asian NICs: A Contrarian View. – European Economic Review , Vol. 38, No.4, pp. 964-73.

Wang Yan, Yudong Yao. Sources of China ’s Economic Growth, 1952-1999. The World Bank. World Bank Institute. Economic Policy and Poverty Reduction Division. 2001. July; China Statistical Yearbook [заразныегоды].

Easterly W., Fisher S. The Soviet Economic Decline // The World Bank Economic Review. 1995. Vol. 9. No. 3. P. 341-371.

Совокупная факторная производительность (totalfactorproductivity) - общая производительность всех факторов производства (труда, капитала, земли). Ее рост показывает увеличение продукции, достигнутое не за счет наращивания факторов производства, а за счет повышения эффективности их использования. Вклад совокупной факторной производительности в увеличение продукции обычно называют вкладом интенсивных факторов или вкладом технического прогресса в широком смысле слова, в отличие от вклада экстенсивных факторов - увеличения вложений труда, капитала и других факторов производства.

Krugman P. The Myth of Asia’s Miracle // Foreign Affairs. 1994. November/December. P. 62-78; Young A. Lessons from the East Asian NICs: A Contrarian View // European Economic Review. 1994. Vol. 38. No. 4. P. 964-973.

См., например: Gomulka S. Slowdown in Soviet Industrial Growth, 1947-1985 Reconsidered // European Economic Review. 1977. Vol. 10. No. 1. P. 37-49; Bergson A. Technological progress // Bergson A., Levine H. (Eds.). The Soviet Economy Towards the Year 2000. London: George Allen and Unwin, 1983; Ofer G. Soviet economic Growth: 1928-1985 // Journal of Economic Literature. 1987. Vol. 25. No. 4. P. 1767-1833.

Эластичность замещения труда капиталом - соотношение темпов прироста капитала и труда, с одной стороны, и величин дополнительных единиц продукта, которые могут быть произведены с добавлением каждой единицы труда или капитала, - с другой. Если эластичность субституции равна единице, как в функции Кобба-Дугласа, то более быстрый рост капитала в сравнении с трудом ведет к падению предельной производительности капитала, которое, однако, компенсируется возрастающей предельной производительностью труда. Но если эластичность субституции меньше единицы, то при более быстром росте капитала его падающая предельная производительность может и не компенсироваться полностью увеличивающейся предельной производительностью труда, так что происходит естественное замедление темпов роста даже и при постоянных темпах технического прогресса. Используя CES-функцию (CES- constantelasticitysubstitution- productionfunction) с постоянной, но не единичной, а более низкой (0,4) эластичностью замещения, они получают хорошие результаты без предпосылки о замедлении технического прогресса. См.: Weitzman M. Soviet Postwar Economic Growth and Capital-Labor Substitution Производственные мощности // Вопросы экономики. 1985. № 3. С. 47; Вальтух К., Лавровский Б. Производственный аппарат страны: использование и реконструкция // ЭКО. 1986. № 2. С. 17-32.

Шмелев Н., Попов В. Указ. соч. ;IMF, WB, OECD, EBRD. A Study of the Soviet Economy. 1991. February. Vol. 1, 2, 3.

Многие авторы обращают внимание на этот «встроенный порок» плановой системы. Вчастности, воднойизработ (Iacopetta M. Dissemination of Technology in Market and Planned Economies School of Economics. Georgia InstituteofTechnology, 2003) свойственный советской системе разрыв между высоким уровнем научных разработок и медленным внедрением новых технологий объясняется тем, что менеджеры не были заинтересованы в реконструкции своих предприятий из-за боязни невыполнения плановых заданий. Другаяработа (Ickes B., Ryterman R. Entry Without Exit: Economic Selection Under Socialism. Department of Economics. The Pennsylvania State University , 1997) предлагает модель, показывающую, что при отсутствии механизмов «выхода» фирм (банкротства) в экономике возникают два сектора - эффективный и неэффективный, в который тем не менее направляется больше ресурсов.

Тенденции роста производительности труда в СССР

(статья из журнала Наука и Техника, от апреля 1970 г.)

Проблема производительности труда ни с теоретической, ни с практической точки зрения далеко не столь проста, как это обычно представляется. К примеру, высокие показатели на отдельных предприятиях (производительность индивидуального труда) или в какой-либо отрасли (производительность труда в данной отрасли) могут в известных случаях свидетельствовать о низкой производительности труда в масштабе всего общества (производительность общественного труда). Что сегодня, с точки зрения производительности труда, выгоднее - продолжать освоенное строительство «дешевых» гидроэлектростанций или расширить строительство относительно дорогих атомных электростанций? Здесь есть что взвесить, о чем подумать.

Итак, что же мы понимаем под производительностью труда и ее повышением? Несколько упрощая формулировку, можно сказать, что это результаты труда, полученные благодаря рациональному использованию природных ресурсов, техники, технологии, научной организации труда, достижений науки. Однако эффективность можно поднять и с помощью средства, прямо противоположного вышеупомянутым, - интенсифицированием труда. Для общества, например, это означало бы включение все большей части населения в производство. В сущности, интенсификация труда и подъем производительности труда - два противоположных процесса, хотя их общий итог внешне один и тот же. Из сказанного вытекает, что отнюдь не безразлично, каким путем достигается увеличение, например, производства промышленной или сельскохозяйственной продукции. Главным средством такого увеличения должен быть рост производительности труда.

Чтобы сравнивать, нужно измерять. В экономической литературе последнего времени вновь оживилась дискуссия о том, как лучше измерять производительность труда - в натуральных или стоимостных показателях? На практике проще всего сравнить количество продукции

(услуг) с числом работающих или с количеством проработанного времени. В том случае, если продукция достаточно однородна, таким способом можно получить довольно ясное представление об уровне производительности труда на данном предприятии, в целой отрасли или во всей стране. Но для сравнения показателей нескольких отраслей и расчета производительности труда для определенных комбинаций этих отраслей приходится пользоваться особыми индексами, стоимостными показателями и т. п. Расчеты показывают, что в сфере нашей промышленности производительность труда, по сравнению с 1940 годом, возросла более чем в 4 раза (в 1968 году она превысила уровень 1940 года на 438%). Это относительно высокие темпы роста, обгоняющие соответствующие показатели в капиталистических странах. То же явление наблюдается и в других странах социализма, кроме Албании и Китая, о которых нет конкретных данных. Вот некоторые данные о средних темпах роста производительности труда в

1961 - 1967 гг.: ГДР - 7,1%, Румыния - 8%, Польша - 5%, Франция - 4,2%, ФРГ - 4,4%, США - 3,5%. Таким образом, социализм, как и предвидел В. И. Ленин, неуклонно догоняет капитализм.

Тем не менее, в социалистических странах еще предстоит решить ряд больших и сложных задач. Уровень производительности труда в развитых капиталистических странах все еще выше, притом в некоторых случаях в значительной степени. Статистика говорит о том, что уровень производительности труда в нашей промышленности составляет около 45 - 50% американского уровня. В отрасли, особенно близкой нам, журналистам, - в бумажной промышленности производительность американского рабочего выше даже в 4-5 раз. За последние годы в нашей промышленности и строительстве наблюдается снижение темпов роста производительности труда. Если в период с 1951 по 1955 г. в расчете на одного рабочего объем продукции в год возрастал на 7,6%, то в период с 1956 по 1960 г. - на 6,3%, а с 1961 г. по 1965 - на 4,8%.

По мнению многих экономистов, в развитии социалистической экономики наступает новый этап: процессы интенсификации производства начинают преобладать над экстенсивными процессами - включением новых ресурсов рабочей силы и т. п. Действительно, несмотря на то, что резервы рабочей силы не могут считаться полностью исчерпанными, все же они несколько истощились. Эти и некоторые другие обстоятельства неизбежно выдвигают на первый план нашей хозяйственной жизни проблему производительности труда. Сегодня более чем когда-либо, и притом в новом аспекте, ее решение зависит от уровня развития науки и техники, от внедрения новых открытий. Поэтому, в частности, лозунгом нашей повседневной хозяйственной практики должен стать не столько поиск новых кадров рабочих, сколько призыв к использованию новых методов и проложению новых путей модернизации производственных процессов. Современная наука и техника, при умелом ее использовании, открывает реальную возможность в исторически короткие сроки превзойти по абсолютным показателям уровень производительности труда в развитых капиталистических странах.

Тэги: производительность труда, статистика, данные, рост производительности труда, повышение производительности труда, показатели производительности труда, СССР, анализ производительности труда, факторы производительности труда, уровень производительности труда, пути производительности труда

Плановая экономика, действовавшая в Советском Союзе, во многом помогла стране приблизиться к мировым лидерам по нормам производительности, однако она же способствовала и экономическому коллапсу в позднем СССР.

Порывая с капитализмом

Высокая производительность труда на заре становления СССР была одним из решающих факторов построения общества всеобщего благоденствия и процветания. Неслучайно еще в 1919 году Ленин выдвинул тезис: «Производительность труда, это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя».

Задача перед молодым советским государством была сверхсложная: восстановить доставшуюся в наследство от царской России полуразрушенную промышленность, где производительность экономики заметно уступала развитым странам Запада. Так, по энерговооруженности труда в 1916 году на 100 рабочих крупной промышленности в России приходилось всего 123 л. с. установленной мощности, в то время как в США уже в 1914 году этот показатель составлял 319 л. с. – в 2,6 раза больше.

Октябрьская революция, подведшая черту под капиталистическими основами хозяйствования, по мнению большевиков, открывала совершенно небывалые перспективы экономического роста. «Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда», – отмечал вождь мирового пролетариата.

Плоды электрификации

В декабре 1920 года по инициативе Ленина был принят план поэтапной электрификации СССР (ГОЭЛРО). Согласно этому плану власти намеревались построить до 30 районных электростанций мощностью в полтора миллиона киловатт, благодаря чему за 10-15 лет страна должна была увеличить промышленное производство на 80–100%. Однако первые результаты пришли гораздо раньше.

Электрификация, помноженная на жесткие методы военного коммунизма и небывалый энтузиазм, принесла свои плоды. С 1920 по 1927 год фонды советской промышленности выросли с 8090 млн. до 9015 млн. рублей - на 11,4%. Объемы выпускаемой продукции за этот период увеличились в 9 раз, а нормы выработки рабочих – в 4 раза.

Если сравнивать производительность труда с довоенным временем, то в 1927 году, несмотря на сокращение рабочего дня с 10 до 7,8 часов, по сравнению с 1913 годом она возросла на 21%, примерно на 50% эффективней стала почасовая работа советского труженика. Для многих это являлось наглядным свидетельством преимущества плановой системы хозяйствования.

Ударные пятилетки

Благодаря реализации программы ГОЭЛРО была создана база для будущих успехов в индустриализации страны. В годы первой (1928-1932) и второй (1933-1937) пятилеток была выстроена мощная индустрия и осуществлено масштабное техническое перевооружение промышленности. Количество рабочих задействованных на предприятиях тяжелой промышленности за 20 лет (с 1917 по 1937 год) увеличилось в 3 раза, при этом мощность установленных на производствах двигателей за тот же период возросла с 2970 тыс. до 16750 тыс. л. с. – в 5,64 раза.

«Коммунизм гигантскими темпами завершает реконструкцию. В состязании с нами большевики оказались победителями»,- отмечалось во французской газете «Тан». Английский журнал «Круглый стол» изумлялся успехам автомобильных гигантов Харькова и Сталинграда, восхищался грандиозными сталелитейными заводами Магнитогорска и Кузнецка. «Все это и другие промышленные достижения во всей стране свидетельствуют, что, каковы бы ни были трудности, советская промышленность, как хорошо орошаемое растение, растет и крепнет», – писали британцы.

За первые две пятилетки в СССР произошло настоящее экономическое чудо: почти в 7 раз выросли объемы выпущенной продукции, на 156% произошло увеличение выработки рабочих, на 355% возросли производственные мощности, а энерговооруженность труда повысилась на 150%. Подобные темпы роста производительности не имеют примеров в мировой истории.

Догнать не смогли

В послевоенное время СССР за короткий период удается преодолеть последствия разрухи, и уже к 1960 году выйти на 3 место в мире по производительности труда, уступая по этому показателю лишь США и Франции. Однако затем темпы выработки стали снижаться. В результате неудачных реформ 1965 года темп роста производительности труда снизился с 8–10% в год до отрицательных значений.
Следующая таблица наглядно показывает, как в процентном соотношении с годами менялась производительность экономик некоторых наиболее развитых стран мира, включая СССР, по отношению к США. В скобках указаны места, которые занимали государства в разные годы в этом своеобразном рейтинге производительности.

Год	1950	1960	1970	1975	1980	1988
США	100(I)	100(I)	100(I)	100(I)	100(I)	100(I)
Франция	47,7(II)	57,0(II)	75,7(II)	75,5(II)	93,3(II)	85,0(II)
Великобритания	38,5(III)	38,7(V)	37,6(VI)	37,7(VI)	42,1(VI)	65,3(V)
ФРГ	30,9(IV)	41,4(IV)	52,6(IV)	55,9(III)	65,9(III)	80,8(III)
СССР	30(V)	44,0(III)	53,0(III)	55,0(IV)	55,0(V)	55,0(VI)
Япония	13,1(VI)	22,0(VI)	46,6(V)	46,1(V)	61,2(IV)	69,2(IV)

Если с 1951 по 1960 год темпы прироста производительности труда в советской промышленности в среднем составляли 7,3% в год, то с 1961 по 1970 год они снизились до 5,6%. К 1975 году эти показатели хоть и возросли до 6%, но этого было недостаточно, что бы удержать 3-ю позицию, и страна благополучно опустилась сначала на 5, а затем и на 6 место.

Расчеты советских экономистов показали, для того, чтобы к концу XX века достичь уровня мировых лидеров, СССР нужно было иметь среднегодовые темпы роста производительности труда 7–10%. Для нашей страны это были реальные цифры, так как некоторые производства демонстрировали куда более впечатляющие результаты.

Например, на Тбилисском авиационном заводе им. Димитрова прирост производительности труда к началу 80-х составил свыше 20% в год, а некоторые бригады ленинградского объединения «Позитрон» в 1984 году добились еще более внушительных показателей – 50% в год. К сожалению, это были единичные случаи.

Что же помешало нашей стране в большем масштабе наращивать производительность труда? ЭкономистГеннадий Муравьев причину этого видит в различной энерговооруженности рабочих СССР и ведущих западных держав, а в качестве второго фактора он называет расстановку стимулов, которая в плановой советской экономике практически отсутствовала.

А ведь возможности повысить продуктивность производства были. Вплоть до начала 90-х годов СССР имел огромный научно-технический потенциал. Достаточно сказать, что по количеству ежегодно регистрируемых изобретений с 1974 года СССР прочно занимал место мирового лидера. Однако, как признавала газета «Правда», лишь треть регистрируемых технических новинок служила народному хозяйству.

Были и другие проблемы, тормозившие производительность труда в СССР, которые не раз обозначались советским правительством. Это пьянство, воровство и тунеядство. С пьянством пытались бороться с помощью пяти антиалкогольных компаний, начиная с 1918 и заканчивая 1990-м годом, но в лучшем случае они имели лишь временный успех.

С хищением велась более активная борьба. Широкий резонанс получили многочисленные судебные процессы по делу различных мафиозных структур, в которые зачастую входили руководители национальных республик СССР. Однако воровали не только по-крупному, но и по-мелкому, причем в большом количестве. Недаром в СССР бытовала поговорка: «Тащи с завода даже гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!».

С тунеядцами начали бороться еще при Ленине. Вождь пролетариата, к примеру, предлагал отлынивающих от работы сажать в тюрьму, а наиболее злостных нарушителей трудового режима расстреливать. В 60-е годы бездельники подвергались активному выселению в места не столь отдаленные. Только в 1961 году такая участь постигла 37 тысяч человек.

Пока рост советской экономики неуклонно падал, во многих странах, в том числе и Юго-Восточной Азии, наблюдался обратный процесс. К примеру, если за период 1980-87 годов совокупная производительность труда в СССР пришла к отрицательным показателям (–0,2%), то в Японии, несмотря на собственные проблемы в экономке, ее рост составил в среднем 2%.

Усилия, предпринятые в 1983 году Андроповым, позволили на короткое время преодолеть негативную тенденцию по снижению производительности труда. Однако с началом перестройки резко снизились темпы экономического роста, приведшие к падению объемов производства, а затем и к полному развалу советской экономики.

К сожалению, жирные минусы планового хозяйства, такие как хронический дефицит одних и переизбыток других товаров, излишняя централизация управления, отсутствие конкуренции, низкий уровень инновации, незаинтересованность в качестве выпускаемой продукции, рано или поздно должны были привести к столь плачевным результатам.

Исторический сайт Багира - тайны истории, загадки мироздания. Загадки великих империй и древних цивилизаций, судьбы исчезнувших сокровищ и биографии людей изменивших мир, секреты спецслужб. История войн, загадки сражений и боёв, разведывательные операции прошлого и настоящего. Мировые традиции, современная жизнь России, загадки СССР, главные направления культуры и другие связанные темы - всё то о чём молчит официальная история.

Изучайте тайны истории - это интересно…

Сейчас читают

24 июня 1859 году между австрийскими и франко-сардинскими войсками произошло масштабное сражение при Сольферино. Ставший его свидетелем швейцарский бизнесмен Анри Дюнан был так потрясён страданиями раненых, что добился созыва в Женеве 26 октября 1863 года международной конференции. В результате на свет появился Международный союз Красного Креста (МСКК), позаимствовавший свою эмблему у флага Швейцарии.

«Мы - против американской системы, а не против людей Америки, тогда как при этих нападениях (11 сентября) погибли обычные американские люди. По моей информации, количество жертв гораздо выше, чем заявили власти США… Разве не существует в Соединённых Штатах правительство внутри правительства? Это тайное правительство и нужно спросить о том, кто совершил эти теракты?» (Усама бен Ладен).

Четверть века назад закончилась война между Арменией и Азербайджаном за спорную территорию Нагорного Карабаха, который заселён этническими армянами, но в советское время относился к Азербайджанской ССР. Конфликт уходит ещё в 1920-е годы и не обошёлся без фактора Турции. Да что там 1920-е! Первая кровь, как в фильме про Рэмбо, пролилась в этих местах ещё в 1905 году. Тогда армяне и азербайджанцы, подданные Российской империи, с ножами в руках выясняли, чья же это всё-таки земля - Нагорный Карабах. Российская разведка фиксировала, что «поджигателем войны» была Турция, которая тогда и сейчас считает мусульманский Азербайджан сферой своего влияния и интереса.

«Хокинг Стивен Уильям - английский физик-теоретик. Труды в области релятивистской астрофизики и космологии, связанные с чёрными дырами, космологическими сингулярностями, теорией Большого взрыва. Предложил в 1971 году механизм образования первичных чёрных дыр в ранней Вселенной; в 1974 году открыл эффект квантового испарения чёрных дыр, названный эффектом Хокинга». Новый энциклопедический словарь, Москва, 2006 год.

Сегодня мы расскажем вам о том, как на Руси время «сутыкали», а также о часах, единицах времени и странной первомартовской пятнице.

Американцы относятся к Джеральду Селенте, бессменному руководителю Института исследования трендов, весьма неоднозначно. Одни проклинают его за мрачные предсказания, другие им просто восхищаются. Так, влиятельная «Нью-Йорк пост» констатирует: «Будь жив сейчас Нострадамус, он вряд ли поспел бы за Джеральдом Селенте».

В апреле 1969 года на фоне студенческих волнений, переросших в крупные забастовки, президент де Голль был вынужден уйти в отставку. Ситуация выглядит более чем странно, поскольку эти «народные возмущения» начались в период экономического роста Франции. Кому и чем помешал создатель Пятой республики?

Об этой спецслужбе - военной контрразведке СМЕРШ («Смерть шпионам»), наводившей ужас на врагов СССР с момента своего создания в 1943 году, говорят до сих пор. Лишь спустя почти 70 лет снят гриф «Совершенно секретно» с десятков успешных операций, проведённых контрразведчиками.

Экономика СССР демонстрировала потрясающие темпы роста производительности труда, но в 90-е годы мы пережили такой спад производства, что до сих пор не можем восстановить прежние показатели. О том, что делается сейчас для развития рынка труда, рассказывает Pravda. Ru Александр Щербаков, профессор кафедры труда и соцполитики РАНХиГС при президенте РФ.

Как повысить производительность труда в России?

— Александр Иванович, у нас этот старый добрый термин "производительность труда" практически позабыли, пока о нем в мае очень предметно не напомнил президент Российской Федерации Владимир Путин. Вот расскажите, пожалуйста, как это было, в связи с чем?

— Мне представляется, что производительность труда — это крайне важный показатель экономики, его значение просто-напросто трудно переоценить, как бы мы не старались его расписать, показать, насколько он важен и так далее, он может оказаться еще важнее. Я думаю, что сама жизнь заставила о нем вспомнить, поскольку без этого интегрального синтезирующего показателя оценивать ход развития экономики просто некомпетентно и это очень неграмотно. В конце концов, это не дает адекватной картины.

— Я знаю о производительности труда, что Россия отстает от развитых стран, в частности от США, по этому показателю в 4-5 раз. А есть ли какая-то формула расчета производительности труда?

Могут быть разные подходы, разные системы. Вы можете считать, как у нас раньше допустим считали. Вы знаете, какой объем производимой продукции в целом, и вы вот этот объем произведенной продукции соотносите с затратами рабочего времени. Затраты рабочего времени в стародавние времена определялись списочным составом работников, так называемым средним списочным составом работников или еще среднегодовым. Такой показатель, конечно, имеет право на существование, но он с точки зрения экономиста, а тем более в условиях рыночной экономики, мало о чем говорит.

— Не очень эффективен.

Да. Поскольку такой показатель, прежде всего, не отражает, какова была результативность этого производства. Вы произвели большое количество продукции, а ведь главное — не сколько произвели, а сколько продали. То есть именно нужна коммерческая составляющая.

Но, тем не менее, в этом показатели учитывается все — и то, что приобрело население, и то, как это бывало раньше, что не приобрело. Такой показатель учитывает производительность труда и в наше время, но это не самый удобный показатель. Таких показателей других, более приемлемых, может быть достаточное количество.

— Правду говорят, что чем лучше автоматизировано рабочее место, тем ниже доля человеческого труда?

— Это распространенная точка зрения, но я бы с этим не согласился по той причине, что чем лучше автоматизировано рабочее место, тем больше сложный человеческий труд требуется. Конечно, может быть, его по времени нужно не так много, но и то это не абсолютно точно. В любом случае нужен труд более качественный, более сложный.

— Высококвалифицированный.

— Да, а самое главное, дорогостоящий. Автоматизация рабочих мест — это то, что нужно и с точки зрения экономики, и с точки зрения социального развития. Чем более дорогой труд, тем выше заработная плата. И поэтому чем выше заработная плата, тем больше спрос, и маховик экономики крутится быстрее.

— А такой фактор, как теневая экономика, зарплаты в конвертах, вот это все, наверное, здорово искажает статистику?.

— Недавно один из руководителей правительства Ольга Голодец сообщала, что порядка чуть ли не 30, а даже больше, миллионов людей мы, мол, не знаем, где они находятся. Эти люди, безусловно, заняты, они получают какие-то доходы, но правительству об этих доходах ничего не известно, поскольку они не платят налоги. Они не платят взносы социальные. И вот это, конечно же, влияет на экономику, но я бы не сказал, что именно в негативную сторону. Еще не известно, какова там производительность труда в теневой экономике.

— Да, может быть выше.

— Может быть выше. А может быть и не выше, поскольку там часто используется труд неквалифицированный, труд мигрантов, как правило, низко квалифицированных. Поэтому, может быть, еще хуже будет наш показатель эффективности труда. Тут невозможно судить, поскольку мы не имеем данных.

— А в СССР производительность труда была выше или ниже, чем сейчас?

— Если в начале исторического пути СССР существенно отставал от тех же экономически развитых стран, которые и тогда были экономически более развитыми, но где-то, если мне не изменяет память, уже в 50-е годы расстояние стало сокращаться.

А затем уже, ближе к 80-м годам, это расстояние снова стало увеличиваться. Но чем примечательна, на мой взгляд, история трудовой производительности в СССР, так это беспрецедентными темпами роста. Причем здесь не нужно даже списывать результат на какие-то чисто финансовые уловки или какие-то финансовые повороты, поскольку очень часто в СССР результаты труда измерялись в натуральном выражении. Так было и в годы становления СССР, в первые пятилетки, когда все измерялось чуть ли ни в количестве городов, заводов, тракторов, но такое сравнение позволяло делать вывод, что действительно темпы роста, то есть увеличение уровня трудовой производительности в СССР были беспрецедентными, которые ни после, ни по сей день никакой из стран не повторены. То есть это были уникальные темпы роста.

— В "нулевые" у нас темпы роста были достаточно высокие, а производительность, тем не менее, была низкой, значит, получается, что показатель не такой уж синтетический?

— Вы знаете, мы в 90-е годы получили очень сильный удар в экономическом смысле и мы упали беспрецедентно низко и с точки зрения производительности труда, и с точки зрения оплаты труда. Причем по оплате труда мы упали еще ниже, чем по эффективности труда. Если по эффективности труда у нас получалось в 1995 году примерно от 47 до 50 процентов от уровня 1990 года по эффективности труда, а по зарплате еще меньше. И затем уже, начиная с 1999 года и до 2000 года, мы начали наращивать трудовую производительность и наращивали ее довольно-таки резво, это продолжалось до 2007 года.

И затем у нас в 2008-2009 годах финансовый кризис, последствия, затем у нас опять небольшой рост, до 4 процентов в 2012 год. 2013 год — чуть меньше, в 2014 год мы ушли вообще в десятые доли прироста, по нашим расчетам, это где-то 0,3 доли прирост эффективности труда за 2014 год. И мы сейчас с трудом добираемся до уровня, который был достигнут в 1990-м году. То есть мы растем, но очень медленно растем.

— Не секрет, что у нас диспропорции есть в уровне зарплат. Я с удивлением узнала, что нейрохирург, например, получает на порядок меньше, чем директор по маркетингу. А профессиональную пользу и эрудицию сравнить нельзя. Нормальное ли это явление, с той же силой оно проявляется на Западе и вообще с этим нужно что-то делать?

— Я думаю, оно мешает в плане социального развития, в плане общекультурного, общечеловеческого развития и, в конце концов, в экономическом развитии тоже мешает. На Западе или на Востоке, скажем, в Японии, такого нет. Квалифицированный труд стоит очень дорого. Намного дороже, чем не квалифицированный.

— Эксперты вычленяют отрасли, где труд однозначно переоценен и недооценен. Расскажите о таких отраслях.

— Прежде всего, это все, что связано с чисто финансовыми структурами. Второе, это то, что связано с такими сферами деятельности, как сфера услуг и особенно то, что связано со всякого рода шоу, со всякого рода спортивной деятельностью и тому подобное. То, что предлагает зрелища, всегда оценивается достаточно высоко.

— Но если есть запрос на "хлеб и зрелища", значит на зрелища высокий спрос. Если есть высокий спрос, значит это справедливо, что зарплаты в этой отрасли будут достаточно высокие. На основании чего тогда делается вывод о том, что отрасль переоценена?

— Да, спрос есть. Если учитывать, что, особенно в сфере искусства, в сфере всякого рода зрелищ, большое значение имеет личный талант, личные способности человека, то здесь, наверное, сложно говорить. Это достаточно уникальные способности, которые в общем-то не распространены. Поэтому если потребитель готов платить, то, наверное, это справедливо.

Но когда мы говорим, что это переоценено, мы имеем в виду средний уровень доходов в стране и даже то значение, которое имеет деятельность в других сферах, скажем, производящих какие-то материальные ценности относительно тех ценностей, которые производят трудящиеся в сфере зрелищ.

— То есть проблема корректировки производительности труда, зарплаты, автоматически тянет там за собой проблему социального расслоения. И теперь, в связи с майскими указами, надо переводить эти разговоры в практическую плоскость. Есть ли у ученых, у экспертов представление о том, как это делать или по крайней мере в какой последовательности?

— В прошлом году, в июне, был принят специальный план. Примечателен он, на мой взгляд, не столько своим содержанием, сколько самим фактом, что впервые на протяжении последних десятилетий в России принимается некий план по государственному содействию повышению трудовой производительности.

Наиболее действенными оказались в реальной жизни меры по повышению квалификации работников. То есть сейчас наконец-то наше руководство стало принимать определенные какие-то стандарты, связанные с этой самой квалификацией. Потом, есть в виде намерений идея о том, чтобы создать какие-то структуры, которые бы занимались обучением сотрудников в целях повышения их квалификации.

Есть и другие интересные направления. Скажем, такое явление, как специальная оценка рабочего места. Начиная, по-моему, со следующего года предполагается абсолютно все рабочие места проверить на предмет специальной оценки рабочего места. То есть выяснить, насколько они адекватны текущим потребностям и вообще современному технологическому уровню, поскольку не секрет, что в технологическом плане мы тоже испытываем провал. И предполагается, что после такой оценки рабочего места какое-то налоговое давление на предприятия будет оказываться для того, чтобы они заменяли устаревшие рабочие места на более современные.

Но я думаю, к сожалению, многое из того, что предполагалось, в том числе и на этот год, осталось на бумаге из-за этой ситуации с прыгающим валютным курсом.

Похожие статьи