всесторонний кризис мировой капиталистической системы в целом, характеризующийся войнами и революциями, борьбой между умирающим капитализмом и растущим социализмом. «Это период краха капитализма во всем его масштабе и рождения социалистического общества» (В. И. Ленин). Он охватывает все стороны экономической и политической жизни современного буржуазного общества. Основным признаком общего кризиса капитализма является раскол мира на две противоположные системы: социализм и капитализм. Коренными чертами общего кризиса капитализма являются распад позорной колониальной системы империализма, обострение проблемы рынков сбыта и возникновение в связи с этим хронической недогрузки предприятий и постоянной массовой безработицы, обострение и углубление всех противоречий капитализма. В своем развитии общий кризис капитализма проходит ряд этапов. Первый этап развернулся в обстановке первой мировой войны, особенно после отпадения нашей страны от капиталистической системы; второй этап - в обстановке второй мировой войны, особенно после отпадения от капитализма ряда стран Европы и Азии. Ныне мировой капитализм вступил в новый, третий этап общего кризиса. Своеобразие его в том, что он возник не в связи с мировой войной, а в обстановке соревнования и борьбы двух систем, все большего изменения соотношения сил в пользу социализма, резкого обострения всех противоречий империализма, в условиях, когда успешная борьба миролюбивых сил за осуществление и упрочение мирного сосуществования не позволила империалистам сорвать своими агрессивными действиями всеобщий мир, в обстановке подъема борьбы широких народных масс за демократию, национальное освобождение и социализм.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Общий кризис капитализма

Всесторонний кризис мировой системы капитализма, охватывающий экономику и политику капиталистических стран, связанный с исчерпанием возможностей эволюционного развития капитализма.

Расширение масштабов товарного производства, монополизация капитала, получение сверхприбылей за счет эксплуатации природных и людских ресурсов слаборазвитых стран породило серию кризисов глобального масштаба, основными из которых являются:

Демографический кризис, проявляющийся в бурном росте населения земного шара, вызванный полуголодным существованием большей части населения планеты;

Ресурсный кризис, связанный с исчерпанием на планете ресурсов, необходимых современным производствам;

Социальный кризис, связанный с возрастающим неравенством жизненного уровня людей.

Предпосылки общего кризиса капитализма стали назревать с момента перерастания домонополистического капитализма в монополистический и подтачивание его "внутренним разложением" (Л., 38, 44): противоречие между производительными силами и производственными отношениями приобрело характер острого конфликта; капитализм вступил в эпоху империализма; созревают предпосылки социалистических революций; капитализм перестал быть единственной мировой системой, в ряде стран ему противостоит социализм.

Современный капитализм приспосабливается к новой мировой обстановке, однако это не означает его стабилизации, общая неустойчивость капитализма возрастает и общий кризис его углубляется.

Общий кризис капитализма чреват "торговыми войнами" между конкурирующими товаропроизводителями, обострением противоречий между развитыми странами (в первую очередь между США, объединенной Европой во главе с Германией и Японией), усилением противоречий между развитыми и слаборазвитыми странами, а внутри стран - политическими и социальными потрясениями, связанными с периодическими кризисами производства, массовой безработицей, усилением эксплуатации, с политической реакцией и т.п. Общий кризис капитализма уже привел к многочисленным войнам локального масштаба и способен привести к Третьей Мировой войне с катастрофическими последствиями для человечества.

То, что до сих пор не преодолевающийся экономический кризис привёл к полному краху господствовавшие все предыдущие десятилетия неолиберальные теории, - это, можно сказать, уже совершенно банальная истина. Вопрос состоит в том, куда теперь двигаться буржуазной экономической науке, занятой поисками способов спасения и стабилизации капиталистической системы. Альтернативой неолиберализму в рамках этой системы могут выступить лишь теории, признающие необходимость существенного государственного вмешательства в экономику и следующие, таким образом, в русле кейнсианства [англ. Keynesian Economics ].

Теория Джона Мейнарда Кейнса (1883-1946), изложенная в книге «Общая теория занятости, процента и денег» (1936 год), явилась реакцией на Великую Депрессию, потрясшую всю мировую систему капитализма до основания. Кейнс - именно под воздействием жестокого кризиса - полностью пересмотрел буржуазную экономическую науку, где до него господствовала неоклассическая школа. Он начал применять вместо микроэкономического (на уровне субъектов хозяйствования) макроэкономический подход: исследование зависимостей и пропорций основных совокупных народнохозяйственных величин (национальный доход, сбережения, инвестиции, спрос и потребление и т.д.). Благо, что сам Кейнс поначалу учился на математика и, соответственно, основательно овладел математическими методами. На Западе принято говорить про «кейнсианскую революцию » в экономической науке.

Кейнс, видимо, обладал обострённым чутьём на опасности, угрожающие капитализму. В 1919 году он, будучи членом британской делегации на Парижской конференции, выступил против Версальского мирного договора - его публикации по этому вопросу и принесли ему известность. К слову сказать, В. И. Ленин тогда тоже сразу оценил Версальский договор как предпосылку к новой мировой войне.

В отличие от неолиберализма, считающего кризисы всего лишь следствием неправильной денежно-кредитной политики государств и центральных банков - т.е., по сути, считающего кризисы чем-то случайным, не проистекающим из самой природы капитализма, - кейнсианство признаёт объективную природу циклических кризисов капиталистической экономики. И в связи с этим считает необходимым проводить активную экономическую политику, направленную на «сглаживание» циклов. Считает нужным, вообще, вмешательство государства в экономику.

Ключевой постулат этой теории: государство должно всячески стимулировать спрос самых широких слоёв населения, используя для этого денежно-кредитные и в особенности бюджетные инструменты. Сжато, одним предложением, суть учения Кейнса можно выразить так: «Для процветания экономики все должны тратить как можно больше денег » - и, соответственно, государство обязано этому всемерно способствовать. С точки зрения кейнсианства, для «подталкивания» экономики в затруднительные её периоды хороши даже такие средства, как инфляция, дефицит госбюджета и растущий государственный долг. Они - «благо , а не зло»!

Показательно, что, когда в 1925 году по инициативе тогдашнего канцлера казначейства (министра финансов) Великобритании Уинстона Черчилля - и в угоду крупному финансовому капиталу - в Англии был восстановлен золотой стандарт, Дж. М. Кейнс резко осудил это решение - поскольку в условиях золотого стандарта невозможен выпуск необеспеченных денег, а видный британский экономист считал это необходимым для стимулирования потребительского спроса.

Крупномасштабные социальные выплаты (в первую очередь - пособия по безработице), перераспределение общественного продукта в пользу «среднего класса» и малоимущих слоёв населения (используя прежде всего прогрессивное налогообложение) - меры, обеспечивающие «эффективный потребительский спрос» и призванные противодействовать кризисам перепроизводства, - всё это было обосновано кейнсианством и вошло в практику буржуазных государств в ту пору, когда капитализм «трещал по швам» и явно терпел поражение в борьбе с динамично развивавшейся тогда системой социализма. Тяжёлый удар, нанесённый капитализму Великой Депрессией 1929-32 годов, вынудил буржуазные государства отказаться от «предрассудков свободного рынка» и прибегнуть к регулированию экономики.

Рузвельтовский New Deal, на который сегодня часто ссылаются сторонники государственного вмешательства в экономику, разрабатывали молодые профессора Колумбийского университета (Нью-Йорк), испытывавшие сильное влияние Кейнса. Ещё будучи губернатором штата Нью-Йорк, Франклин Делано Рузвельт - по сути, впервые в США - организовал социальную помощь беднякам, пострадавшим от кризиса. Субсидии получали 10% населения штата - и это спасло их от голодной смерти, а Рузвельта сделало популярным как на его малой родине, так и по всей стране. Этим он и победил в гонке за президентское кресло Герберта Гувера, который не сумел ничего противопоставить кризису и вконец, вплоть до подавления протестов силой оружия, обострил своей политикой социальные конфликты.

Одним из первых решений Ф. Д. Рузвельта на посту президента стал - в духе кейнсианства - отказ от золотого стандарта (1933 год). Огромное значение имели масштабные государственные инвестиции. Своего рода символом New Deal явилась «Администрация долины Теннеси» - крупнейшее государственное промышленное предприятие в истории Соединённых Штатов. Был построен грандиозный каскад ГЭС на реке Теннеси. Все эти меры проводились в борьбе с консерваторами, остро критиковавшими администрацию Рузвельта за «пустую трату бюджетных денег». Так или иначе, реформы дали определённый положительный результат, утвердив тем самым и кейнсианские рецепты регулирования капиталистической экономики.

Вклад кейнсианства в «экономикс»

Кейнсианство изначально было тесно связано с практическими потребностями управления. Сам Кейнс явит собою пример необычайно многосторонней личности: он успешно сочетал научно-педагогическую деятельность с бизнесом и политикой. Ещё учась в университете, Кейнс поступил на работу в департамент по делам Индии министерства финансов, а в дальнейшем занимал посты в органах государственной власти, работал советником, был одним из директоров Английского Банка; в годы Второй мировой войны он разрабатывал финансовую политику Великобритании в условиях военной экономики. Так что его теоретические исследования всегда шли в русле его, Дж. М. Кейнса, государственной службы и практической деятельности.

Посему закономерно, что кейнсианское учение, наряду с некоторыми другими направлениями буржуазной экономической мысли, легло в основу «экономикс» - современной, преподаваемой в университетах и школах бизнеса по всей планете вульгарно-экономической (как её характеризует марксизм) науки, обслуживающей прикладные потребности предпринимательства и государственного управления.

Классиком «экономикс», как известно, считается лауреат Нобелевской премии по экономике 1970 года Пол Самуэльсон (P. Samuelson, 1915-2009). Как экономист он сформировался в Гарварде, куда Самуэльсон в 1935-м перевёлся из Чикагского университета. В те годы Гарвардский университет как раз и сделался одним из ведущих центров «кейнсианской революции» в США, и, помимо Василия Леонтьева и австрийского учёного Йозефа Шумпетера, главным учителем Самуэльсона явился признанный лидер американского кейнсианства Элвин Хансен (1887-1975; в Гарварде с 1937-го). Став сторонником Кейнса сразу после выхода «Общей теории занятости…», Хансен активно пропагандировал кейнсианское учение, используя, в частности, проводимый им семинар по вопросам налогово-бюджетной политики.

Хансен известен своей теорией стагнации - к осмыслению этого явления учёный обратился в период, предшествовавший началу Второй мировой войны, когда экономика США и ряда других капиталистических стран испытывала застой. По мнению Э. Хансена, стагнация вызывается «понижающейся волной» научно-технических открытий и технических нововведений. Здесь мы встречаем, как нетрудно понять, типичную технократическую теорию, по-буржуазному здраво избегающую рассмотрения антагонистических противоречий капиталистического способа производства и служащую «затушёвыванию» их.

В теории Элвина Хансена технический прогресс выступает первопричиной и движущей силой экономического роста, хотя в действительности прогресс науки и техники является всего лишь моментом развития производительных сил общества в конкретных условиях той или иной системы общественного производства с её экономическими законами. При капитализме не некий циклический ход научно-технического развития, но стремление капиталистов к извлечению максимальной прибыли периодически выводит производство товаров за пределы ограниченного платёжеспособного спроса со стороны трудящихся масс, которые эксплуатируется капиталом. Тут лежит корень кризисов перепроизводства и периодов стагнации.

Бесспорно, в нашу эпоху НТР анализ влияния развития науки и техники на движение капиталистической экономики очень полезен и плодотворен - но не более чем уточняющий момент к марксистской теории экономического цикла и кризисов. Ускорение научно-технического прогресса, расширение инновационного сектора экономики, постоянное и всё учащающееся возникновение вследствие совершаемых открытий и изобретений новейших отраслей хозяйства, что усложняет структуру экономики, межотраслевых связей, - всё это объясняет, позволяет понять усиление анархии капиталистического производства, учащение кризисов перепроизводства и увеличение их размаха, явственно наблюдаемое сегодня, в начале XXI столетия.

Технический прогресс неуклонно ведёт к повышению органического строения капитала , к вытеснению живого труда из производства с заменой его «трудом» машин - и с вытеснением пролетариев в разрастающуюся армию безработных. Эта тенденция, которой противостоит тенденция к выводу промышленных производств в страны Третьего мира с их дешёвой малоквалифицированной рабочей силой и ещё ряд обстоятельств, в последнее время вновь делается заметной. Новый импульс ей должно придать, в частности, развитие робототехники, информационных техологий.

Технический прогресс обусловливает открытую марксизмом тенденцию к понижению средней нормы прибыли, которая по мере полной автоматизации и роботизации производства будет стремиться к абсурдному нулевому значению, по сути, означавшему бы «конец капитализма». Ведь общество в предельном случае распадётся на горстку владельцев полностью автоматических производств, почти не нуждающихся в труде рабочих и способных выдать изобилие материальных благ, и миллиарды «лишних» людей, лишённых заработка и возможности приобретать производимые товары, выведенных из нормальной общественной жизни. Норма прибыли падает до нуля; «исчезают» стоимость и прибавочная стоимость, которые создаются лишь живым трудом; капитал, стало быть, перестаёт быть капиталом, раз уж он более не эксплуатирует живой труд. Однако буржуазное общество, очевидно, до такого состояния дойти не сможет - его «разорвут» социальные противоречия!

Так что по мере развития современных производительных сил капитализм должен смениться новым строем, основанным на общественной собственности на все эти создаваемые сегодня сверхмогучие полностью автоматические средства производства, которые функционировали бы ради удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества, а не ради наживы владельцев-частников.

Научно-технический прогресс, очевидно, развивается по достаточно сложным и далеко ещё не в полной мере изученным закономерностям. При капитализме, в условиях господства частной собственности и анархии производства, он развивается неравномерно и противоречиво ; соответственно - столь же сложно и противоречиво он влияет на развитие экономики, на циклическое движение капиталистического хозяйства, а через него - и на политику , на явления войны и мира, на подъёмы и спады революционного движения. Огромный интерес в этой связи вызывает теория «длинных циклов» Николая Кондратьева (1892-1938), использование которой, опять же, в дополнение к марксистскому анализу, могло бы очень помочь в долгосрочном прогнозировании мировых экономических и политических процессов.

Э. Хансен - совершенно справедливо - не считал тенденцию к стагнации, с почти полным отсутствием экономического роста и сохранением высокого уровня безработицы, постоянной и неодолимой. Америка успешно преодолела стагнацию 30-х годов… правильно, Большой войной, давшей развитию промышленности США колоссальный толчок и обусловившей превращение этой страны в безоговорочного лидера капиталистического мира, в мировую сверхдержаву. Точно так же и сегодня капиталистическая экономика, испытывающая едва ли не самый продолжительный период стагнации в своей истории , ищет выход из этого состояния в новой Большой войне, а для Соединённых Штатов, обременённых астрономическими долгами, ныне вопрос стоит уже о сбережении ускользающего статуса супердержавы.

Как и Кейнс, Хансен считал, что цикличность внутренне присуща экономике капитализма. Он писал: «Современный анализ обнаруживает, что пока экономика остаётся динамической, пока требования роста и прогресса вызывают большие расходы на инвестиции, до тех пор будут действовать могущественные силы, порождающие циклические колебания, нельзя рассматривать цикл как патологическое состояние. Он присущ природе современной динамической экономики [любопытный эвфемизм капитализма - К. Д.]». Из этого высказывания видно, что кейнсианцы, признавая неизбежность циклов, совершенно не понимают (да, скорее всего, и не желаютпонимать) действительные причины, порождающие кризисы и обусловливающие циклическое движение капиталистической экономики, - причины, состоящие в действии основного противоречия капиталистического способа производства. Они способны математически обработать описывающие ход цикла статистические данные и вывести весьма интересные закономерности, но вот объяснить причины они не могут - именно потому, что они - буржуазные учёные! Ибо не могут они признать антагонистический характер противоречий капитализма, предопределяющий историческую обречённость их любимого строя, который они пытаются своими хитромудрыми рецептами спасать и «совершенствовать».

Отсюда их упования на «положительную антициклическую программу», которая, без сомнения, может несколько «сгладить» циклы, ослабить кризисы, но не способна разрешить углубляющиеся по мере развития капитализма затруднения , не способна побороть ту же обусловленную НТР тенденцию к учащению и усилению циклических кризисов перепроизводства. Развитие производительных сил всё равно ведёт к тому, что всякая наука регулирования капиталистической экономики рано или поздно совершенно перестанет действовать, перестанет давать всякий эффект в деле «стабилизации» капиталистической системы. Ибо разрешением противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его продуктов может стать единственно доведение глубинного процесса обобществления производства до его логического завершения: до перехода всех основных средств общественного производства в собственность всего общества.

Что же касается Пола Самуэльсона - возвращаясь к этому «гуру» буржуазной науки, основоположнику «экономикс», то с 1940 года его жизнь была связана с прославленным Массачусетским технологическим институтом (в городе Кембридж, штат Массачусетс, в котором, кстати, расположен и Гарвардский университет). Там Самуэльсон долгие годы преподавал экономическую теорию.

Исследовав предложенную его учителем Хансеном модель мультипликатора-акселератора (мультипликатор - это коэффициент, характеризующий влияние инвестиций на рост национального дохода, а акселератор - обратно, влияние роста национального дохода на инвестиции), П. Самуэльсон укрепился во мнении, что капиталистическая экономика нуждается в регулировании с целью предотвращения безработицы и недогрузки производственных мощностей.

Однако Самуэльсон, наверное, не стал бы тем, кем он стал, если б остался целиком на позициях кейнсианства. Его путь, приведший к написанию учебника «Economics» («Экономика: вводный анализ», первое издание - 1948 год), состоял в синтезе кейнсианской макроэкономической теории с той самой неоклассической микроэкономией, против которой, собственно, и было попервоначалу направлено кейнсианство. Именно такой синтез, способный эклектически вобрать в себя любыерецепты, предлагаемые буржуазными экономистами, оказался очень востребован буржуазной системой. Теория Пола Самуэльсона, воплощённая в его знаменитом учебнике, в 1960-е - 1970-е годы стала на Западе общепризнанной, составив т.н. mainstream of economics, или «принятый всеми» взгляд на экономику капитализма. Достаточно сказать, что труд Самуэльсона разошёлся по земному шару в 4 млн. экземплярах, будучи переведён на 40 языков! В настоящее время готовится его уже 19-е переиздание в США. Обще принятый взгляд - соответственно, приверженцы альтернативных точек зрения, прежде всего - тех, кто опираются на Марксову науку, оказались в положении «задвинутых» на обочину маргиналов. А после 1991 года объявленная ложной и устаревшей марксистская политэкономия была заменена «прогрессивным учением» Пола Самуэльсона и у нас, в постсоветских ВУЗах.

Заострённая на прикладных проблемах и избегающая «вредных» для умов буржуазного общества мировоззренческих вопросов о природе капиталистической эксплуатации, «экономикс», таким образом, совершенно вытеснила старую добрую политическую экономию, являющуюся источником «крамолы». Но, как оказалось, - ненадолго или, вернее, не совсем надолго: после 2008 года сами буржуазные профессора заговорили о необходимости возрождения политэкономии; на эту тему стали проводиться соответствующие научные конференции. И данную тенденцию следует, безусловно, приветствовать, так как она открывает путь оной «крамоле»!

Авторитет же самого П. Самуэльсона - маститого учёного, президента целого ряда научных обществ, лауреата престижных наград и советника Джона Кеннеди - был основательно поколеблен в 1990-е годы. Ведь он, наряду со многими другими светилами mainstream of economics, предсказывал «светлое будущее» «рыночных реформ» в России и во всех остальных постсоветских республиках - реформ, что проводились по рецептам «экономикс». Ну, и где ж оно - это «светлое будущее»?

Да и на Западе будущее капитализма, побиваемого суровым кризисом, всё более представляется туманным. Символично, что Самуэльсон - сын иммигрантов из польских евреев, проживший очень долгую жизнь, умер как раз в самый разгар наиболее мощного после Великой Депрессии кризиса, в декабре 2009-го…

Исторический путь, связи, «зигзаги» кейнсианства

Несомненно и сильнейшее воздействие кейнсианства на идеологию западной социал-демократии. Для социал-демократов, отказавшихся от марксизма в пользу утверждения «классового согласия», кейнсианство послужило наиболее адекватной социально-экономической теорией, позволившей согласовать и интересы капитала, и требования трудящихся масс, отстаивание коих социал-демократия декларирует.

Конкретную связь кейнсианства с социал-демократией (в форме британского лейборизма) можно проследить на примере английского экономиста Джеймса Эдуарда Мида (J. E. Meade; 1907-1995; Нобелевская премия 1977 года). Он, во всяком случае, в молодости был участником Фабианского общества (Fabian Society) - давнего буржуазно-социалистического объединения английской интеллигенции, влившегося в Лейбористскую партию. Помимо прочих научных проблем, включая вопросы функционирования мировой экономики, Дж. Э. Мид занимался проблемой социального неравенства, рассматривая его как результат действия не одних только экономических причин, но также причин биологических и демографических.

Некоторую популярность в середине прошлого века приобрела также теория конвергенции - «сближения» капитализма и социализма, взятия и синтеза из них «всего ценного, что в них обоих имеется». Интересно, например, что выдающийся американский экономист «нашего» происхождения (который тоже придерживался кейнсианства и плодотворно развивал его макроэкономический метод), в 1930-е - 40-е годы консультант Ф. Д. Рузвельта, один из первых экономистов, применивших для своих вычислений суперкомпьютеры, лауреат Нобелевской премии 1973 года Василий Васильевич Леонтьев (1906-99), приезжая в СССР, любил говаривать: «Побольше бы вам ветра конкуренции в паруса вашей плановой экономики!» . На взглядах этого человека, несомненно, оставила отпечаток учёба в Ленинградском университете, который Леонтьев окончил перед тем, как эмигрировать, и, насколько известно, он испытал определённое влияние идей советской экономической науки.

По сути, кейнсианство исходно предполагает эту самую конвергенцию: ведь стихийный рыночный механизм оно предлагает дополнить, или «подправить», регулированием и планированием («программированием», как обычно выражаются буржуазные экономисты). Что уже означает принципиальный отход от той модели «классического» рыночного капитализма, что исследована Марксом в «Капитале».

Первым или одним из первых к идее конвергенции, надо думать, пришёл Йозеф Алоиз Шумпетер (1883-1950), австрийский, а с 1932 года - американский экономист, социолог и историк экономической мысли. В молодые годы он одно время, кстати, преподавал в Черновицком университете; в Соединённых же Штатах Шумпетер обосновался не где-нибудь, а в Гарварде, являвшемся, как указывалось выше, главным центром «кейнсианской революции» за океаном.

Там он обратился к исследованию экономических циклов, пытаясь увязать циклы разной продолжительности - от «длинных волн» Кондратьева до коротких 40-месячных колебаний - с закономерностями внедрения инноваций, которое происходит не равномерно, а как бы рывками, «гроздьями» («кластерами»), когда нововведения «тянут одно за другим» (работа «Экономические циклы», 1939 год).

Далее, в 1942 году вышла в свет книга Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия» . В ней исследователь, неизменно выступавший с апологией частного предпринимательства - локомотива развития, по его мнению, - признал умирание, самоотрицание капитализма, и сменить его призван именно социализм. Однако социализм в понимании Шумпетера - это отнюдь не то, что понимают под ним марксисты, и не тот реальный социализм, что строился в СССР, - его-то Шумпетер как раз и не считал адекватным воплощением «социалистического проекта».

Проще говоря, в «социализме» Йозефа Шумпетера устраняется капиталист - владельцем средств производства становится всё общество; но при этом остаётся предприниматель , «работающий» со средствами производства, принадлежащими обществу, за что он получает предпринимательский доход, и он влечётся в своей деятельности именно к извлечению такого дохода, к погоне за барышом.

Утопичность такой «конвергенционистской» идеи очевидна. Понятно, что предпринимательские мотивы тех, кто организует производство, несовместимы с плановой организацией экономики в интересах всего общества . С неизбежностью возникает противоречие, ведущее к гибели социализма и реставрации капитализма.

К ведущим представителям теории конвергенции относятся Дж. К. Гэлбрейт и нидерландский экономист, автор концепции «оптимального строя», один из первых лауреатов Нобелевской премии по экономике (за 1969 год) - и брат нобелевского лауреата по медицине биолога Николаса Тинбергена - Ян Тинберген (1903-94).

Джон Кеннет Гэлбрейт (1908-2006) представляет сразу два тесно связанных направления буржуазной экономической мысли: кейнсианство и институционализм. Для институционализма , возникшего несколько раньше кейнсианства и так же противостоящего неоклассической ортодоксии, характерен повышенный интерес к влиянию на рыночный механизм различных институтов общества - государства, корпораций, ассоциаций промышленников, профсоюзов и т.д. У истоков данного течения стояли, в числе прочих, Джон Гобсон, автор книги «Империализм» (1902), широко использованной В. И. Лениным в работе над «Империализмом, как высшая стадия капитализма», и Торстейн Веблен, яростный критик «праздного класса» (leisure class ) капиталистов-рантье, идеолог технократии. К институционализму примыкал и американский экономист Джон Морис Кларк - сторонник активного вмешательства государства в экономику, проведения антициклической политики.

Институционалисты, оставаясь буржуазными учёными, весьма критически относятся к капитализму - что, собственно, и толкает их к конвергенции, к желанию найти способы «исправления» капиталистического строя вне его . Они отвергают представление о «свободной конкуренции» в рамках современного капитализма и подвергают пристальному исследованию монополию (корпорацию), а также процесс ценообразования в условиях монополизации экономики. И на этих исследованиях основываются требования усилить антимонопольное законодательство, расширить государственную поддержку малого бизнеса. Институционализм, вообще, стоит за общественный контроль над монополистической экономикой, за подчинение её, в той или иной мере , интересам общества - что должно, по мнению приверженцев рассматриваемого направления, устранить негативные стороны капитализма.

Дж. К. Гэлбрейт - это мыслитель, который действительно стоит особняком в ряду буржуазных экономистов современности. Во-первых, он - один из немногих, кто в эпоху повально-модной математизации экономической науки так и остался подлинным политэкономом, никогда чересчур не увлекавшимся математикой. Он неизменно старался сочетать экономику и политику как в теории (исследуя их взаимодействие), так и на практике. Гэлбрейт, принадлежа к Демократической партии США, тоже состоял в команде советников Ф. Д. Рузвельта, а много лет спустя «приложил руку» к избранию президентом Джона Кеннеди, входил в его интеллекутальное окружение и был назначен при Кеннеди послом США в Индии.

Во-вторых, Гэлбрейта можно назвать «совестливым» буржуазным учёным, разительно отличным от толпы апологетов капитализма. На излёте жизни он имел мужество признать, что развитие капитализма отнюдь не привело к «обществу изобилия», концепцию которого Гэлбрейт развивал. Учёный неоднократно выступал против войн, что велись Штатами, - от Вьетнама до Ирака; в своё время ратовал за разрядку и дружеские отношения с Советским Союзом, который он не раз посещал.

Ещё в годы Второй мировой войны, когда Гэлбрейт работал в комиссии по регулированию цен и отстаивал идею установления фиксированных цен для борьбы с инфляцией, он заслужил репутацию левого кейнсианца. Гэлбрейт никогда не верил в «мудрость» «невидимой руки» рынка, выступая за государственное вмешательство и регулирование. По его мнению, свободную конкуренцию давно заменила борьба разнонаправленных по своим интересам сил - монополий, профсоюзов, фермерских объединений, государства, и именно последнее должно поддерживать некий баланс.

Своего рода альтернативой как капитализму, так и коммунизму следует рассматривать предложенное Гэлбрейтом «общество изобилия» . В этой модели за счёт налогового перераспределения доходов государством широко финансируется удовлетворение общественных потребностей - что должно устранить свойственный капитализму дисбаланс частных и общественных интересов, «перекос» в сторону удовлетворения личных прихотей богачей; и этим достигается высокое качество жизни самых широких масс, возможности самореализации и «социальных лифтов» для всех. Однако эволюция капитализма далее пошла совсем по-другому…

Неолиберальный поворот

Понимание того, что развитие капитализма по законам «свободного рынка» неминуемо ведёт к нарастанию социального неравенства, бедствий трудящихся и их острого недовольства, что выливается в итоге в революцию, - осознание этого подводит защитников капитализма к признанию необходимости государственного регулирования экономики и перераспределения доходов в пользу малоимущих. И вот наиболее радикальные буржуазные умы приходят к идее конвергенции.

С одной стороны, в те далёкие и изрядно подзабытые уже времена теория конвергенции служила апологии капитализма и «эрозии» реального социализма, но с другой - являлась вынужденным признанием успехов советского социализма и эффективности планирования экономики. В нашей, советской науке данная теория неизменно подвергалась суровой критике, хотя её-то как раз можно было бы с успехом использовать в своей пропагандистской работе, направляя её в сторону врага, на «эрозию» уже самого капитализма в его западном «логове».

На сегодняшний момент теория конвергенции представляет немалый интерес, т.к. она способна служить «ползучей» пропаганде марксизма, исподволь продвигая отдельные его идеи в головы не потерявших ещё способности критически мыслить интеллигентов, страшащихся покамест слов «коммунизм» и «марксизм». И, вообще, наследие таких мыслителей, как Гэлбрейт и Шумпетер, может дать марксистам немало ценного материала. Проблема в том, что после 1991 года принято верить в то, что «социализм не выдержал конкуренции с “рыночной экономикой”», «показал свою несостоятельность» и т.д. и т.п. Такова, как иногда молвят, - «сермяжная правда», отрицать которую способны только совершенно закостенелые и отсталые люди («ватники»). Стало быть, и брать из «полностью дискредитировавшего себя социализма» что-либо для «улучшения капитализма» смысла не имеет.

В общем, в наши дни возрождение идей конвергенции столь же возможно и даже объективно необходимо в силу испытуемого капитализмом глубокого кризиса, усугубляемого отсутствием свежих идей по его «исправлению», сколь и нереально по причине прочно укоренившихся в мозгах буржуазных «умников» предрассудков.

Всё переменилось в 1970-е - 80-е годы. Советский Союз вступил в полосу «застоя», давление на западный капитализм со стороны реального социализма ослабло. А потом Союз и вовсе рухнул; буржуазия Запада провозгласила «конец истории». Страх перед социалистической революцией прошёл, и буржуазия всерьёз поверила, что капитализм отныне избавлен от крупных кризисов. Она перешла в наступление на права трудящихся, был взят курс на либерализацию и дерегуляцию, свёртывание социальных программ. Обычно этот поворот связывают с правлением Рональда Рейгана в США и «железной леди» Маргарет Тэтчер в Великобритании.

Кейнсианство всё больше подвергалось критике, причём на то имелись и объективные основания: на новой фазе развития капитализма теория Кейнса начала «давать сбои». Так, во время мирового кризиса 1973-75 годов случилось то, что сам Кейнс считал невозможным: инфляция и увеличение безработицы одновременно. Наступила т.н. стагфляция - инфляция, сопровождаемая спадом производства.

Короче, в буржуазной экономической науке тоже произошёл крутой поворот: от кейнсианства к неолиберализму , ведущее место в котором занимает Чикагская школа (главным средоточием неолиберальных идей стал экономический факультет Чикагского университета - его выпускники, прозванные «чикагскими мальчиками» («Chicago Boys»), занимались воплощением этих идей в пиночетовской Чили). На место Кейнса пришли иные кумиры буржуазии и буржуазной интеллигенции: американец Милтон Фридмен (1912-2006), австриец Фридрих фон Хайек (1898-1992). Тоже, кстати, нобелевские лауреаты (1976 и 1974 годов соответственно).

Чикагская школа исходит из модели «homo economicus» , то бишь «человека экономического», поведение которого подчинено максимизации «индивидуальной полезности», а говоря проще, погоне за наибольшей выгодой. Понятное дело, что «природа человека» здесь сводится к природе буржуа, человека буржуазного. Эта модель распространяется на все стороны человеческой деятельности - всякие отношения людей сводятся, так или иначе, к отношениям взаимовыгодного обмена.

Сторонники данной концепции, получившей иначе название «экономического империализма» , заходят ещё дальше, пытаясь свести воедино явления экономики и социума и явления биологические с созданием некоей единой метадисциплины - биоэкономики . В ней соотносительно рассматриваются конкуренция и естественный отбор, отрасли хозяйства и виды (семейства, отряды, классы и т.д.) живых существ, инновации и мутации, биологическая эволюция и экономическое развитие. Смысл всего этого философствования состоит, очевидно, в обосновании «естественности» «рыночной экономики». Якобы законы функционирования и развития рынка без вмешательства в него извне коренятся в природе даже не человека, а всего живого!

Фундаментальным постулатом Чикагской школы является не подлежащее сомнению признание рыночного механизма наиболее эффективным способом распределения ресурсов и доходов - из чего также логически проистекает тезис о необходимости минимизации государственного вмешательства в экономику.

Далее, экономическая наука признаётся наукой «позитивной», избавленной от ценностных суждений и политических выводов, наукой, только лишь описывающей в объективистском духе экономические явления и, по большому счёту, особо не претендующей на выдачу каких-либо рекомендаций (хотя на деле, на практике неолибералы весьма настырно навязывают свои советы правительствам). Иначе говоря, экономическая наука объявляется наукой бесклассовой, беспартийной.

Чикагская школа зародилась ещё в 1930-е годы работами Фрэнка Найта (1885-1974) и других принципиальных противников государственного вмешательства, стоявших в оппозиции господствовавшему тогда кейнсианству. Длительное время Чикагский университет оставался едва ли не единственным оплотом «вышедшего из моды» неоклассического направления, пока не созрели объективные предпосылки для его «выхода из опалы», для «неоклассической контрреволюции». Импульс к этому наступлению дали работы одного из учеников Найта - Милтона Фридмана .

М. Фридмен основал направление, получившее название «монетаризм» . Оно, в противоположность кейнсианству, видит источники нестабильности и кризисов не в сфере производства (т.е., по сути, отрицая объективную природу экономических кризисов при капитализме), но исключительно в сфере денежного обращения.

Дескать, нестабильность создаётся государствами и центральными банками, вмешивающимися в естественный процесс , вследствие чего предложение денежной массы расходится с устойчивым спросом на неё. Из чего следует, что вмешательства должно быть как можно меньше. Монетаризм выступает практически против всего того, что отстаивает кейнсианство: против стремления к полной занятости, ибо это влечёт за собою рост цен, инфляцию, а не прирост национального дохода; против бюджетного дефицита как инструмента эффективного «подталкивания» экономики.

Монетаристы выдвинули теорию «естественной нормы безработицы »; в ней безработица рассматривается как «добровольная», и уровень её определяется лишь особенностями предложения самой рабочей силы (недостаток её мобильности и информированности и т.п.). Короче говоря, в существовании безработицы виноваты сами безработные, сами работники, значительная часть которых по природе своей - бездельники, невежды и тяжёлые на подъём индивиды, не способные переучиваться и мобильно реагировать на изменения конъюнктуры на рынке труда. И безработица - явление настолько «естественное», что с ней нет смысла бороться; вот пусть она и поддерживается сама собою на некотором её «естественном» уровне!

Приверженцы монетаризма критикуют «чрезмерные» социальные выплаты, которые, по их утверждению, ослабляют стимулы к трудоустройству, увеличивают «добровольную» безработицу, усиливают диспропорции и подстёгивают инфляцию.

Главное зло, с точки зрения монетаристов, - инфляция , с которой следует бороться посредством жёсткого ограничения денежной массы в обращении и, по возможности, бездефицитности государственного бюджета. Мы тоже не спорим: инфляция - это плохо. Инфляция всегда бьёт по наиболее бедным слоям общества, тогда как буржуазия от неё (при умеренных темпах инфляции), как правило, только выигрывает, наживаясь на росте цен, за которым не поспевает индексирование зарплат и пенсий. Это явление неустранимо при капитализме , поскольку в условиях рыночной экономики, в условиях анархии производства и обращения, невозможно чётко выдерживать объём денежной массы в обращении в строгом соответствии с величиной и скоростью товарооборота.

Но монетаристы призывают бороться с инфляцией посредством политики «замораживания» зарплат и урезания - в погоне за бездефицитностью госбюджета - социальных расходов. (И этим, мы знаем, обусловливается «помощь», оказываемая МВФ!) То есть, в конечном итоге, усугубляя бедствия трудящихся, перекладывая на них с буржуазии всю тяжесть экономических трудностей, которые, помимо прочего, возникают и из-за тенденции к замедлению экономического роста в условиях жёсткого монетаристского ограничения денежной массы и кредита.

«Неолиберальный поворот» ведёт к ухудшению положения людей труда, к росту числа бедняков и увеличению социального неравенства - что отлично видно на примере и многих бывших социалистических стран, и, прежде всего, самих же развитых наций Запада, принявших в конце прошлого века догмы монетаризма.

Отказ от идеи регулирования экономики приводит некоторых либеральных учёных даже к отказу от представления о закономерном развитии общества. Так, британский экономист - родом из Вест-Индии - Артур Льюис (1915-1991), удостоенный Нобелевской премии 1979 года за исследования развития экономик стран Третьего мира, отрицал само существование объективных закономерностей развития общества! По его учёному мнению, опыт передовых стран лишь позволяет приблизительно предугадать направление движения слаборазвитых стран, тогда как эволюция развитых стран непредсказуема. Льюис принципиально не стоял против планирования экономики - но использовать его стоит только в отставших странах с «догоняющим» типом развития. В развитых же странах, прокладывающих путь в неизвестное (!) будущее, планирование вредно, поскольку, дескать, оно тормозит образование новых экономических структур, появление новых товаров и отраслей.

Зато важнейшая функция государства - по Льюису и с позиций, в принципе, любого апологета капиталистического строя - это охрана «основополагающего и незыблемого» института частной собственности. Многие общества, утверждал А. Льюис, приходили в упадок из-за того, что государство не желало или не было способно защитить «владельцев собственности» от «бандитов или толпы».

Итак, в последнюю четверть XX столетия в буржуазной экономической науке полного господства добилось неолиберальное направление, в противоположность кейнсианству отвергающее государственное вмешательство в экономику. Указанное течение сделалось «мейнстримом». И в такой обстановке самое кейнсианство превратилось в т.н. посткейнсианство , которое поначалу подвергало критике кейнсианство «ортодоксальное» (Э. Хансен, П. Самуэльсон, британец Джон Хикс и др.) и даже попыталось осуществить положительный синтез Кейнса и ряда других выдающихся экономистов, включая Карла Маркса, но со временем, «под давлением перемен», приняло отдельные положения неолиберализма.

В частности, эпигоны Кейнса перенесли акцент с бюджетного стимулирования на использование кредитно-денежных рычагов и даже - вполне смыкаясь здесь с монетаристами - признали-таки необходимость жёстких бюджетных ограничений, признали необходимость - пусть и с оговорками, отчасти - борьбы с инфляцией. Получается, кейнсианство в процессе своего исторического развития в известной степени превратилось в свою же противоположность!

В сфере политической практики выражением этих теоретических уступок стал постепенный «дрейф вправо», опять же - в сторону либерализма, авторитетных социал-демократических партий стран Западной Европы (СДПГ времён Герхарда Шрёдера, Лейбористской партия Великобритании при Тони Блэре).

Тупики глобального кризиса

«От сессии до сессии живут студенты весело!» Буржуазия тоже живёт «весело» - от одного большого кризиса до следующего. В такие периоды она и её идеологи на всех углах прославляют «свободный рынок», фритредерство, твердят о недопустимости вмешательства государства в экономику и частный бизнес. Но потом приходит кризис - и заводятся совсем другие разговоры: буржуазия требует от государства вмешаться и принять меры по спасению компаний и банков. Лозунгами становятся протекционизм и государственное регулирование.

В общем, как показывает нам история буржуазной экономической мысли, цикличность её развития в целом соответствует цикличности движения самого капитализма. Но ведь капитализм, помимо циклических кризисов перепроизводства, испытывает сегодня ещё иобщийкризис, отражением которого в науке выступает глубокий кризис буржуазной экономической и, вообще, общественной мысли, всё более неспособной дать ответы на поставленные злободневные вопросы, выработав действенные инструменты спасения дряхлеющей капиталистической системы.

С началом третьего тысячелетия общий кризис капитализма вновь усилился, циклические кризисы перепроизводства приобрели остроту, невиданную со времён Великой Депрессии. В силу специфических условий современности - мощного развития кредита, спекулятивного перерождения хозяйства, в котором доминирует стремление к извлечению «быстрой» прибыли без вложений в «реальный» сектор, - кризисы перепроизводства особенно разрушительно проявляют себя в сфере финансов (в виде финансовых кризисов). Рецессию 2008-09 годов удалось кое-как «притушить» астрономическими денежными вливаниями, но зато она перетекла в депрессию, которая длится уже, по сути дела, целых пять лет без особой надежды на завершение! Дошло до того, что осенью 2014-го Европейский центробанк (ЕЦБ), силясь «подтолкнуть» экономику ЕС «дешёвым» кредитом, понизил свою учётную ставку до смехотворной величины 0,05%! Но и это, мы видим, не помогает!

На Западе вновь начало угрожающе быстро расти социальное неравенство, невероятных масштабов достигла безработица среди молодёжи (в Италии - свыше 40%, в Испании - свыше 50%, в Греции - свыше 60%!).

«На волне кризиса» теоретики и практики капитализма снова заговорили о необходимости регулирования экономики, вспомнили даже про «Капитал» Маркса - но над ними всё равно ещё долго будут довлеть глубоко въевшиеся в их головы догмы неолиберализма. Поэтому, на мой взгляд, новый поворот к кейнсианству - в полной мере, с последовательным претворением в жизнь его методов регулирования - маловероятен. Нынешний кризис капитализма, скорее всего, будет находить своё выражение в идейной сумятице, в эклектике, в рассчитанной на публику критике неолиберализма с одновременным следованием ему в экономической политике, в кейнсианстве на словах, либерализме на деле.

Другой вопрос: а насколько выполнимыми и эффективными были бы в наши дни кейнсианские методы государственного регулирования? Умопомрачительный рост государственных долгов главных капиталистических держав представляет для капитализма всё бóльшую опасность, так что неудержимо наращивать расходы госбюджета и его дефицит для стимулирования роста экономики представляется мало возможным. Изначально ведь полагалось, что большой дефицит госбюджета в годы кризиса должен компенсироваться профицитом или хотя бы существенным сокращением дефицита в периоды экономического подъёма. А теперь дефицитность государственных бюджетов всех ведущих держав приняла хронический характер.

Экономика «старых» капиталистических стран к настоящему времени изрядно деиндустриализовалась, спекулятивно выродилась - и уже в силу этого повторение в таких странах New Deal с крупными вложениями в инфраструктуру вряд ли даст эффект. Такой политики ждали в США от Барака Обамы, когда он пришёл к власти в самый разгар рецессии, но она не состоялась. Вместо этого Америку охватил т.н. «сланцевый бум», который может выявиться очередным спекулятивным «пузырём».

Государственное стимулирование попросту превращается в безудержную «денежную накачку» финансового сектора без подъёма «реальной экономики», что чревато новыми, ещё более сокрушительными финансовыми крахами.

Глобализация, перенос производства в страны Третьего мира с их дешёвой рабочей силой и низким уровнем социальной защиты объективно вынуждает развитые западные государства снижать налоги на бизнес и, соответственно, ограничивать расходы госбюджета. Канцлер ФРГ Ангела Меркель поставила вопрос так: на Европу ныне приходится лишь 7% населения планеты и 25% мирового продукта - но при этом 50% всех социальных расходов мира; и с таким «бременем» Европа не сможет поддерживать динамизм развития, не сможет конкурировать с быстрорастущими экономиками Китая, Индии, Бразилии, стран АСЕАН.

Таким образом, признаётся крах тесно связанной с кейнсианством концепции «государства всеобщего благосостояния », предусматривающей социальные приоритеты и обеспечение в рамках капитализма высокого уровня жизни для самых широких слоёв «своего» населения. Становится очевидным, что невозможно до бесконечности долго «примирять» принципиально непримиримые антагонизмы : имманентное капитализму стремление к максимальной прибыли и «подкормку» «своих» трудящихся с целью их «умиротворения». Такую политику рано или поздно придётся свернуть - что ставит под угрозу социальный мир на Западе, где к тому же вызревают конфликты, связанные с накоплением массы иммигрантов и ростом религиозного экстремизма, где терпит фиаско доктрина «мультикультурализма».

Вдобавок, лежащее в основе кейнсианства требование всеми силами и средствами наращивать спрос и потребление весьма пагубно со стороны усиления экологических и топливно-сырьевых проблем человечества. На Западе откровенно заявляют: если полуторомиллиардный Китай достигнет пресловутых «западных стандартов потребления», то это будет иметь для планеты самые катастрофические последствия. Т.н. «глобальное потепление» - через ухудшение агроклиматических условий и умножение масштабов голода на планете - чревато, помимо прочего, социальными потрясениями, войнами и межнациональной резнёй в Третьем мире.

Тут вырисовываются два решения. Первое: мальтузианское . Классическое мальтузианское прославление войны, голода и эпидемий как средства истребления «лишнего» населения в бедных и недоразвитых странах теперь «не проходит», ибо указанные явления лишь усилили бы миграцию народов в благословенный мир «Золотого миллиарда». Но идеи Томаса Мальтуса нынче могут быть востребованы не в их первоначальной прямой и грубой форме, а в завуалированных вариантах, внешне пронизанных человеколюбием, самым утончённым «гуманизмом», касаясь, скажем, изощрённых методов ограничения рождаемости бедноты.

А к ним примыкают всякого рода экологические концепции, которые требуют полного сворачивания тепловой и атомной энергетики и т.н. «нулевого роста», обрекающего страны Третьего мира на консервацию в них нищеты и отсталости.

Второе же решение: коммунистическое - с установлением новых, разумных «стандартов потребления» для всего человечества, без навязанного сегодня людям «потребления ради потребления» и для «поддержания статуса», без купания состоятельных слоёв общества в роскоши на фоне нищеты миллиардов. С акцентом на удовлетворение высших, культурных и интеллектуальных, потребностей вместо погони за сугубо материальным и показным благополучием. Только такое решение, только такой подход способен обеспечить «баланс экономики и экологии», способен на новом уровне развития производительных сил, на научно обоснованной плановой основе обеспечить требуемые обществу высокие темпы экономического роста при минимальном негативном воздействии производства на природную среду обитания; способен обеспечить, вообще, гармоничное сосуществование общества и природы.

Кейнс et Маркс, Кейнс vs. Маркс

Учитывая возродившийся на Западе интерес к К. Марксу, нельзя исключать новых попыток синтеза его и Кейнса в духе популярной некогда «кембриджской школы» неокейнсианства , или «рикардианского кейнсианства» (названо так, поскольку оно было в большей степени ориентировано на синтез Кейнса и Дэйвида Рикардо). Указанное направление представляли такие видные учёные-экономисты, как англичанка Джоан Робинсон, итальянец Пьеро Сраффа, венгр (эмигрировавший в Англию) Николас Калдор. С Кембриджем, заметим, была связана вся жизнь Джона М. Кейнса - он родился в семье преподавателя этого прославленного университета, обучался там в самом престижном Королевском колледже и затем сам преподавал.

Существенное влияние на вышеперечисленных экономистов оказали труды польского учёного Михала Калецкого (1899-1970), который некоторое время тоже жил и работал в Кембридже. Калецкий, будучи экономистом-самоучкой (он учился в политехнике, но даже не закончил его, а на стезю экономических исследований встал только в 30 лет), сформировался под влиянием Маркса и особенно российско-украинского «легального марксиста» М. И. Туган-Барановского. Ещё в 1933 году, за три года до выхода главного труда Кейнса и независимо от него, Калецкий пришёл к выводу, что движение капиталистической экономики зависит от уровня и динамики совокупного спроса и его структуры. Польский учёный одним из первых попытался создать математическую модель экономического цикла.

Связь «кембриджского кейнсианства» с левыми политическими течениями - не слишком, впрочем, основательная - просматривается на примере Пьеро Сраффы (1898-1983). В юные годы, проведённые в Турине (а это, можно сказать, колыбель итальянского коммунизма), Сраффа пребывал под сильным воздействием идей марксизма; в 1919 году, обучаясь в университете, он сблизился с группой Грамши - Тольятти. С ней Сраффа, однако, вскоре разошёлся, не приняв её «догматизма». Далее были учёба в Лондонской школе экономики и личное знакомство с Кейнсом, по заданию которого Сраффа и написал свою первую работу по банковской системе Италии. В общем, от марксизма молодой экономист «побрёл» по более умеренной и либеральной «тропе», предпочтя рикардианство. Несомненной заслугой П. Сраффы является проделанная им большая работа по изданию полного собрания сочинений Д. Рикардо в 11-ти томах (1951-1971 годы).

«Возрождение» рикардианства состояло у экономистов из Кембриджа в их возвращении к трудовой теории стоимости - в противовес неоклассическим теориям «предельной полезности» и «предельной производительности». Однако вернулись они не к развитой трудовой теории Маркса, а именно к теории Рикардо, не видящей двойственного характера труда, воплощаемого в стоимости и потребительной стоимости, - вернулись к теории Рикардо, преодолённой Марксом.

Нужно, вообще, иметь в виду, что идеологи буржуазии, признавая научные заслуги Маркса, могут лишь использовать его «в сильно препарированном виде» для выработки рецептов спасения капитализма, отрицая основы основ марксистской политэкономии - трудовую теорию стоимости Маркса и в особенности его теорию прибавочной стоимости (как отвергали их в целом и неокейнсианцы). Кейнсианство, далее, не признаёт социалистические принципы планирования - собственно, оно, как направление буржуазной науки, и не может их признавать. Известный факт: Кейнс, который был женат на русской балерине, дважды посещал в конце 1920-х годов Советский Союз и оценивал советскую плановую систему крайне негативно.

«Внутренний» конфликт марксизма и кейнсианства - внутренний в том случае, когда он возникает у экономистов, пытающихся так или иначе эти два направления совместить - особенно выпукло проявился у М. Калецкого. После двух десятилетий проживания за границей, включая работу в столь престижных учреждениях, как Оксфордский институт статистики и Секретариат ООН, в 1955 году видный учёный вернулся в Польшу - в социалистическую Польшу, где занял ответственный пост в системе планирования народного хозяйства. И принялся конфликтовать с руководством, отстаивая «реалистические и умеренные» планы и выступая против «утвердившихся марксистских догм», хоть и продолжая при этом «верить» в преимущества «разумного» планирования перед рыночным хаосом.

Примечательно, что в числе отвергнутых Калецким «догм» был и закон более быстрого роста производства средств производства по сравнению с ростом производства предметов потребления. В наших, советских научно-хозяйственных кругах тоже была сильна оппозиция ему - дескать, слишком много мы выпускаем станков и тракторов и слишком мало колбасы и брюк. И надо, мол, этот «перекос» в планировании устранить. Однако практика-то показала как раз обратное: когда советским пятилетним планам в 70-е годы придали, наконец, акцент на достижение опережающего роста выпуска предметов народного потребления, мы тогда вместо насыщения потребительского спроса почему-то и получили тотальный дефицит!

Заметим, что весьма оппозиционного Калецкого в коммунистической Польше никто не репрессировал; напротив, он в 1966 году был избран академиком АН ПНР, а в 1961-68 годах возглавлял Центральную школу планирования и статистики в Варшаве, которая была в ту пору известна как признанный центр планирования экономического развития стран Третьего мира. Зато в 1968 году Калецкий сам оставил свой пост в знак протеста против развёрнутой государством «кампании антисемитизма и гонений на интеллигенцию».

Внутреннее противоречие характеризует и научные взгляды Джоан Робинсон (1903-1983) - пожалуй, единственной в истории женщины, добившейся признания как крупный экономист (Роза Люксембург не в счёт - её скорей следует считать политиком, но не учёным-экономистом). Робинсон начала с исследования процесса ценообразования в условиях монополизации экономики («теория несовершенной конкуренции») и в своих работах показала: монополия обычно ведёт к ограничению производства, к повышению цен и снижению занятости. Разумеется, для марксистов это вовсе не открытие, однако обстоятельный анализ таких явлений и процессов, основанный на математической обработке статистических данных, полагаю, крайне важен и необходим для обоснования и доказательства положений теории.

Так или иначе, Робинсон проявляла большой интерес к Марксу. В 1970-е годы она одной из первых подняла вопрос о кризисе кейнсианской теории, признавая «разочарование экономистов» и заявляя о том, что «кейнсианская революция всё ещё ждёт своего осуществления » - путём решительного разрыва с неоклассической традицией. Марксов анализ и призван был стать инструментом такой радикальной переработки, обновления кейнсианства. Однако, опять же, Робинсон не признавала у Маркса главного, основополагающего - его трудовой теории стоимости, считая её лишь модификацией теории Рикардо и отступлением от рикардианской традиции.

Робинсон, являясь активным борцом против угрозы мировой войны и гонки вооружений, испытывала одно время определённую симпатию к социализму, видя в нём, прежде всего, путь к преодолению бедности и отсталости развивающихся стран. Однако посещение Советского Союза и ряда других соцстран привело её к разочарованию: она убедилась в «неэффективности административно-командной системы», планового ценообразования и т.д. и т.п. Что говорит, в первую очередь, о неспособности буржуазных учёных - даже самых честных и добросовестных - к конкретному анализу конкретных (и при этом развивающихся , не стоящих на месте!) экономических систем, к анализу конкретных противоречий системы социализма на определённом уровне развития производительных сил, на тех или иных этапах экономического и политического развития - противоречий, что обусловливают возникающие и требующие устранения недостатки, обусловливают объективные трудности построения принципиально нового общества. Эта неспособность и приводит таких вот не владеющих диалектикой общественного развития учёных к «ахам разочарования»: дескать, «модель» оказалась несостоятельной!

Марксизм есть цельное учение , охватывающее все стороны общественной жизни и основывающееся на методологии диалектического материализма, которая, как мы видим, оказывается «не по зубам» представителям научного «мейнстрима», искренне желающим обновить свои теории с помощью Маркса. Ведь, по большому счёту, всякая попытка «синтезировать» Маркса с кем-либо, будь то в философии или в политэкономии, обречена на провал, на «увязание» в бесплодной эклектике.

Вот, собственно, «кембриджская школа» и не сумела синтезировать Кейнса и Маркса - более того, она, как оценивают её деятельность историки экономической науки, не сумела, вообще, создать какой-либо целостной теории. А после начала «консервативного сдвига» 1980-х годов рассматриваемое направление - мы это уже отмечали выше - утратило свою былую популярность, уступив место тем вариантам посткейнсианства, которые стремились приспособиться к «новым реалиям» торжества неолиберальных идей, смыкаясь с ними и удаляясь от Кейнса.

То есть, поначалу вроде бы сделав шаг в сторону подлинной экономической науки - науки марксизма, посткейнсианство в итоге окончательно ушло от неё. Ушло совершенно закономерно: современная буржуазная экономическая наука, продолжающая линию вульгарной политэкономии XIX века, занимается не поиском истины, но апологией капитализма, и даже те буржуазные учёные, которые к истине искренне стремятся, всё равно рано или поздно скатываются туда же, где пребывают и откровенные апологеты. Потому что все они - буржуазные учёные, и они, стоя на буржуазных классовых позициях, Маркса понять не могут, даже если очень захотят.

Тактически, однако, кейнсианцы - говоря обще, сторонники регулирования капиталистической экономики и критики представлений о «свободном рынке», так или иначе тяготеющие к конвергенции, - могут быть нашими союзниками или хотя бы попутчиками в борьбе против либерально-консервативной реакции. Мы можем и должны поддерживать их выступления против «либерального капитализма», против либеральных реформ и т.п., тем более что в существующих ныне условиях даже такая половинчатая критика во многом равнозначна критике капитализма вообще.

Даже такая критика способствует разрушению сложившегося в общественном сознании мифа о «вечности» и «безальтернативности» капитализма. Для того чтобы бороться за социализм, за умы людей, нам ведь надо прорывать «информационную блокаду», искать выходы в те средства массовой информации, где прямо ругать капитализм и открыто пропагандировать коммунизм - «не комильфо», куда такие речи попросту не пропустят. Но там это можно успешно делать, используя «эзопов язык», подменяя «капитализм» эвфемизмами вроде «либеральный капитализм » и проч., т.е. используя словесный инструментарий кейнсианцев и воюя в одних рядах с ними. Но в отличие от них, мы не должны забывать, что нашим врагом является капитализм вообще , мы не должны строить и передавать другим людям иллюзий насчёт того, что этот строй якобы можно «усовершенствовать», «облагородить», введя вместо разгула «свободного рынка» госрегулирование, а вместо хищничества «олигархов» - перераспределение части их сверхприбылей на социальную защиту. В этом мы принципиально против кейнсианцев и им подобных, и этими принципами мы, при всей гибкости наших тактических подходов, не имеем права поступаться.

«Кризис всех жанров»

С каждым годом, если не месяцем, мыслящие люди убеждаются в том, что нынешний всемирный экономический и политический кризис является не рядовым кризисом, который «рассосётся» сам собою или же будет устранён косметическими реформами, но Мегакризисом, тяжёлым и опасным потрясением для человечества.

Наблюдаемое углубление кризиса капитализма, всё более проявляющееся во внешнеполитической сфере - в виде угрозы новой мировой войны, обусловлено обострением основного противоречия этой экономической системы на почве развития современных производительных сил, порождённых НТР. Для преодоления нынешнего Мегакризиса требуется колоссальное разрушение производительных сил человечества, включая рабочую силу, самих людей, и империалистические державы стремятся осуществить такое разрушение на территории своего геополитического противника, используя для этого военные или «парамилитарные» (экономические, информационно-психологические и прочие) средства. Будем говорить откровенно: новая мировая война по большому счёту уже началась, проявляя себя в санкциях, в непонятных комбинациях с ценами на нефть или, скажем, в атаке на российский рубль. Вопрос лишь в том, дойдёт ли мировая война до всеобщей «горячей фазы» или (дай-то бог!) лишь ограничится локальными конфликтами вроде украинского.

Устранить вышеозначенное противоречие капиталистическое регулирование экономики принципиально неспособно. Тенденция обобществления производства всё яснее ставит вопрос о полном устранении капиталистической анархии - а не об авральном поискеполумер полурегулирования экономики в условиях господства давно изжившей себя частной собственности на средства производства.

Отражением же общего кризиса капитализма в его идеологической надстройке выступает кризис буржуазной экономической науки, беспомощно мятущейся между неолиберализмом и кейнсианством, заходя безвозвратно в глухой тупик. Те, кто придерживаются идей Кейнса, обвиняют во всех сегодняшних бедах монетаризм и отказ от государственного регулирования, но никак, разумеется, не капитализм; их оппоненты, напротив, пытаются обвинять правительства в будто бы «чрезмерном вмешательстве в экономику», противясь даже самым робким попыткам ввести регулирование. Это особенно хорошо видно на примере России, где целое сонмище либералов подняло истошный вой по поводу возникшей якобы угрозы возвращения к «мобилизационной модели управления экономикой». Отчего здравые голоса экономистов, доказывающих, что обострившиеся ныне экономические и социальные неурядицы России порождены «рыночными реформами», разрушавшими страну, начиная с ельцинско-гайдаровских времён, потонули в громогласных заявлениях Путина и его команды о предоставлении «большей экономической свободы», о «необходимости ослабления давления на бизнес» и прочей либеральной околесице.

Надо отдавать себе отчёт в том, что бытие определяет сознание не сразу, а с задержкой во времени, тяжело и мучительно, - тем паче, что на сознание в режиме «нон-стоп», массированно воздействует буржуазная пропаганда, эта чудовищная машина обмана и развращения народных масс. Оттого трудящиеся классы разных стран очень долго и трудно будут идти к пониманию причин кризиса и их бедствий.

Любопытное социологическое исследование было проведено весной - летом 2014 года Центром Pew Research в 44-х странах мира [В светлое будущее верят в развивающихся странах, а не в США и ЕС. - газета «2000», опубликовано на сайте www.2000.ua 10 октября 2014 года]. Приведённые Центром результаты, по-моему, хорошо показывают как перспективы, так и трудности борьбы за социализм.

Как это ни прискорбно для нас, но большинство жителей планеты, если верить опросу, по-прежнему верят в «свободный рынок». Что показательно, более всего в него верят как раз в социалистических (уж и не знаю даже, брать это слово здесь в кавычки или нет) Вьетнаме и Китае - 95% и 76% соответственно! Видно отсюда, что «рыночные преобразования» в указанных странах зашли слишком далеко!

«Рыночники» в подавляющем большинстве также в полуголодном Бангладеш (80%) и в Южной Корее (78%). В Соединённых Штатах «рынок» поддерживают 70%, но и противников у него там немало - 25%. Данные по Украине и России: 61% против 25% у нас, 53% против 38% в соседнем государстве. Как видим, в России оппозиция капитализму в народных массах реально сильна, что, впрочем, не мешает многим противникам «рынка» поддерживать Путина и его по сути рыночный курс.

А вот меньше всего сторонников «рыночной экономики» в Японии, Греции и Испании - по 51%. Кризис, больно бьющий по этим странам, таки делает своё дело!

Жители Южной и Юго-Восточной Азии, где велика бедность, но и высоки темпы экономического роста, с оптимизмом глядят в будущее. На вопрос о том, будут ли их дети жить лучше их, «да» ответили 94% вьетнамцев, 85% китайцев, 71% жителей Бангладеш и 67% индийцев. Зато для примерно двух третей американцев и европейцев будущее видится не в самом лучшем свете. В Японии 63% респондентов считают, что дела в их национальной экономике идут скверно, 79% не верят в изменения к лучшему. Пессимизм велик в Польше - 58% и зашкаливает во Франции - 86%! На Украине 51% уверен в светлом будущем своих детей, 13% полагают, что дети будут жить хуже их. Однако нужно учитывать, что опрос проводился весной, в атмосфере эйфории Майдана - теперь же, думается, оптимистов уже поубавилось.

Можно ещё отметить - хоть это и выходит за рамки тематики нашей работы, - что ценность образования для достижения успеха в жизни более всех признают латиноамериканцы (Венесуэла - 86%, Чили и Колумбия - по 85%, Аргентина - 84%). Кстати, китайцы, как это ни покажется многим странным, меньше всего в своей судьбе рассчитывают на трудолюбие (лишь 18%). В этом, однако, нет ничего странного - в рыночном Китае люди, видимо, уже успели понять, что в этой системе успех обычно сопутствует отнюдь не самым трудолюбивым и добросовестным.

И очень важно то, что при всей высокой всё ещё поддержке «рынка», то бишь капитализма, большинство людей почти повсеместно признают одной из главных проблем общества разрыв в доходах (социальное неравенство). Таких на Украине 66%, в РФ - 50%, в Китае - 42%, Польше - 44%, в Аргентине и Турции - по 74%.

Да, сознание людей противоречиво. Они видят проблемы, но не могут или же не хотят пока ещё понимать их действительные причины. Надвигающийся Большой мировой кризис, возможно, многое изменит, переломит. Кто-то будет приходить к Истине посредством своей головы, кто-то через пустой желудок, кому-то придётся, простите за грубость, получать больно «по пятой точке». Но перемены, требуемые человечеству, чтобы сохраниться, всё равно будут всё более проникать в сознание.

Пережив финансовый коллапс 2008 года, корпоративный капитализм и финансовые властелины вселенной триумфально вернулись к «обычному бизнесу». Теперь они наслаждаются новой эрой богатства, в то время как остальная часть населения продолжает бороться с доходным застоем, безработицей и ненадёжностью работы. Этот фарс стал возможным благодаря масштабной схеме государственных пособий банкам, которые спасли от банкротства крупнейшие финансовые институты с помощью денег налогоплательщиков (в целом, на спасение банков правительство потратило более 16 трлн. долларов). Тем временем, корпоративный капитализм продолжает безрассудно бежать к экологической пропасти, поскольку прибыль важнее не только людей, но и всей планеты.

Капитализм всегда был чрезвычайно иррациональной общественно-экономической системой, но стремление к накоплению особенно ускорилось в эпоху высоких финансов, приватизации и глобализации. Сегодня главный вопрос, который должен волновать прогрессивных и радикальных учёных и активистов, заключается в следующем: является ли сам капитализм кризисом, учитывая последние системные тенденции, когда глобальные корпорации и богачи увеличили богатство и уровень неравенства. Чтобы разобраться с этими вопросами, я побеседовал с Дэвидом Коцом – профессором экономики из отделения Университета Массачусетса в Амхерсте и автором книги «Подъём и падение неолиберального капитализма».

С. Дж. Полихрониу: Дэвид, корпоративный капитализм и властелины вселенной восстановились от глобального финансового кризиса 2008 года. Является ли это признаком устойчивости системы или нам нужно думать о более крупных вещах, включая траекторию классовой борьбы в современном мире, роль идеологии и власти государства?
Дэвид. М. Коц: Серьёзная фаза экономического и финансового кризиса закончилась летом 2009 года. К тому времени банки получили финансовую помощь, завершилась Великая Рецессия, а производство перестало падать и начало расти в Северной Америке и Европе. Как ты сказал, с тех пор прибыль вполне восстановилась. Однако, нормальная капиталистическая экономическая экспансия не восстановилась и глобальный капитализм застрял в застое.

Застой – это отсутствие экономического роста или очень медленный рост. Застой утвердился в большинстве развитых стран, начиная с 2010 года, причём некоторые страны, вроде Греции, до сих пор переживают депрессию. Начиная с Великой Рецессии 2009 года, ежегодный средний рост ВВП США составлял только 2,1%. Это, безусловно, самый медленный рост после Второй мировой войны. Даже такие капиталистические экономисты как Лоуренс Саммерс и Пол Кругман признают, что экономика застряла в глубоком застое. В США официальный уровень безработицы упал до низкого уровня, но это связано с тем, что миллионы человек выброшены из официальной статистики трудовых ресурсов под предлогом «отказа от поиска работы в течение долгого времени». Большинство новых рабочих мест славятся низкой зарплатой и отсутствием безопасности труда. Тем временем, богатые продолжают богатеть.

Долгосрочный экономический застой привёл к стагнации зарплаты и к сокращению возможностей устроиться на работу. Это привело к серьёзным проблемам капитализма, даже в условиях роста корпоративной прибыли и богатства «высшего одного процента». У этой проблемы есть идеологическое и политическое измерение. Хотя капитализм всегда приводит к высокому уровню неравенства, он терпим для низших классов, пока уровень жизни растёт и есть возможности для поиска работы для большинства людей. Длительный период застоя подрывает доверие к существующей системе. По мере роста количества людей, выступающих против системы и правящих элит, развивается политический кризис. Буржуазная демократия, которая обычно предназначена для стабилизации капитализма, становится источником нестабильности, а партии и кандидаты, выступающие против истеблишмента, побеждают на выборах.

Что ты считаешь последними и самыми критичными тенденциями в функционировании капитализма в XXI веке?
Капитализм не только не смог добиться экономического прогресса в этом веке, он ухудшил условия для большинства. Причина этого кроется в трансформации капитализма, начиная примерно с 1980-го, когда послевоенный «регулируемый капитализм» был внезапно заменён «неолиберальным капитализмом». Регулируемый капитализм возник, главным образом, из-за серьёзного вызова капитализму со стороны социалистических и коммунистических движений всего мира, и особенно, после Второй мировой войны, со стороны государств, во главе которых встали коммунистические партии. Регулируемый капитализм был основан на компромиссе между трудом и капиталом. Это привело к появлению государственного социального обеспечения и правительственного регулирования бизнеса и к росту активности профсоюзов, которые требовали повышения зарплат и создания стабильных рабочих мест.

В 1970-х регулируемый капитализм вступил в период экономического кризиса, который сопровождался длительным снижением уровня прибыли в США и Западной Европе. Капиталистические классы развитых стран отреагировали на это отказом от компромисса между трудом и капиталом, атаковав профсоюзное движение, противодействуя государственному регулированию предприятий и банков и заставляя государство сокращать социальное обеспечение. Так мы получили неолиберальную форму капитализма. Неолиберальная трансформация решила экономический кризис 1970-х - с точки зрения капитала, поскольку прибыль снова начала расти. Эта трансформация освободила банки от государственного регулирования, приведя к процессу финансилизации. Так были переписаны правила глобальной системы, продвигая более интегрированную глобальную экономику.

Неолиберальный капитализм привёл к 25-летней стабильности экономических условий, начиная с 1980-го, хотя экономический рост был медленнее прошлого периода. Капиталисты стали намного богаче, но обещанная польза для большинства так и не появилась. После 1980-х зарплаты и условия труда рабочих постоянно ухудшались вплоть до 2007 года. Однако, пока экономика росла разумными темпами, сложно было выступать против неолиберализма. Каждая форма капитализма, в конечном счёте, вступает в фазу системного кризиса, и в 2008 году кажущаяся стабильность неолиберального капитализма сменилась явным экономическим и финансовым кризисом, за которым последовал застой.

Мы живём в эпоху финансилизации планеты, когда расширяются финансовые институты и рынки. Каким образом финансилизация усиливает присущие капитализму тенденции экономической зависимости, неравенства и эксплуатации?
Начиная с конца 1980-х, началась тенденция к финансилизации, означая рост влияния финансовых рынков, учреждений и мотивов на экономику. Это не первый период финансилизации в истории капитализма – примерно то же самое было в конце XIX века и в 1920-х. Эта присущая капитализму тенденция появляется в периоды ослабления регулирования финансового сектора, но она останавливается и даже отменяется, когда государство или другие институты вмешиваются и блокируют её, как это произошло после 1900 года и затем после 1930-х. Современная финасилизация – плод неолиберальных процессов и дерегуляции финансового сектора.

Начиная с 2008 года, тенденция финансилизации стала неоднозначной. В США продолжается политическая борьба за финансовое регулирование. Гигантские банки сталкиваются с небольшими ограничениями их желаний участвовать в рискованных и хищнических действиях, а другие финансовые учреждения освобождены и от этих ограничений. Некоторые крупные нефинансовые корпорации, типа General Electric, отказались от своих финансовых филиалов, сосредоточившись на производстве и прочей нефинансовой деятельности.

Неважно, финансилизирован капитализм или нет, он всё равно приводит к росту эксплуатации и неравенства, если не сдерживается государствами, профсоюзами и другими институтами. Финансилизация капитализма усиливает тенденции к росту неравенства, используя новые формы получения прибыли и создания огромных состояний для непродуктивных субъектов, как мы видим в последние десятилетия. Важнейший фактор в неравенстве – сила капитала по отношению к труду. Неолиберальная трансформация капитализма способствовала усилению капитала и ослаблению труда, что позволило работодателям снизить зарплаты рабочим и увеличить доходы директоров. Если степень финансилизации прекратит расти или даже начнёт падать, неравенство не будет уменьшаться, пока капитализм остаётся неолиберальным. Только при регулируемой форме капитализма, основанной на компромиссе между трудом и капиталом, неравенство может уменьшаться, как было в послевоенные десятилетия.

Думаешь, уровень доходного неравенства приводит к кризису легитимности капитализма XXI века? Я задаю этот вопрос в свете появления и затухания движения Occupy и других недавних усилий ввести регулирование современных обществ в смысле построения более рационального и гуманного социального порядка.
Сейчас действительно существует кризис легитимности господствующей мировой системы, как мы уже говорили. Однако, существует политическая и идеологическая борьба за то, как определять господствующую систему и направление необходимых перемен. Левые понимают, что господствующая мировая система – это капитализм, и выступают против 1%, т.е. капиталистов. Это проявилось в движении Occupy и других левых протестах по всему миру, начиная с 2010-2011. Рост угнетений и страданий привлёк миллионы людей, особенно молодых, к социалистической критике капитализма.

Однако, различные крайне-правые группы тоже воспользовались волной гнева на дискредитированный правящий класс, достигнув даже больших успехов, чем левые. Правые прибегли к репрессивной форме национализма, направленного против нечётко выраженной «элиты», которую они обещают заменить. Во всех проблемах обычных людей правые националисты обвиняют религиозные, этнические и национальные меньшинства… Они называют правящую элиту слабыми «либералами», которые боятся противостоять меньшинствам. Они предлагают в правители сильную личность, которая победит меньшинства и восстановит воображаемую прошлую славу нации. Недавняя тенденция политической поляризации не вызывает удивления, поскольку мы переживаем системный кризис капитализма. Такой кризис можно решить только тремя способами: во-первых, с помощью правого националистического режима; во-вторых, с помощью прогрессивных реформ, регулирующих капитализм; в-третьих, с помощью перехода от капитализма к социализму.

Капиталистический кризис 1920-х привёл к реализации всех трёх способов перемен. Правые националистические режимы в виде фашизма возникли в Германии, Италии, Испании и Японии. Прогрессивные реформы капитализма были приняты во Франции, в Скандинавии и США, а после Второй мировой войны во всей Западной Европе. Государственный социализм усилился в СССР, а затем установился в Восточно-Центральной Европе и Азии. Сегодня рабочие и социалистические движения очень слабы. Это увеличивает вероятность возникновения правых националистических режимов. Примером может служить президентство Трампа. Некоторые считают президентство Трампа очередным неолиберальным профинансовым режимом, но, по-моему, это не так…

Если рабочие и социалистические движения смогут достаточно вырасти – что вполне возможно в нынешних условиях делегитимизации капитализма – то будут возможны два других направления перемен. Массовая поддержка Джереми Корбина в Британии и Берни Сандерса в США показывает возможность крайних прогрессивных реформ капитализма в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной – перехода к социализму, включая политическую повестку дня. Таким образом, этот период характеризуется большими опасностями и большими возможностями для левого, социального и экономического прогресса.

В сегодняшних экономических дискуссиях экономическое и социальное опустошение, испытываемое столь многими сообществами в США и по всему миру, объясняется автоматизацией, торговой политикой и их влиянием на занятость. В чём заключается реальная проблема – в автоматизации и торговой политике, или в самом капитализме?
Ни автоматизация, ни торговая политика, сами по себе, не являются коренной причиной современных проблем, приведших к опустошению рабочего класса и общества. Капитализм всегда сопровождается технологическими изменениями, а долгосрочная тенденция капитализма связана с ростом глобальных экономических взаимодействий. Однако, в некоторые периоды регулирование капитализма подавляет самые разрушительные тенденции, ограничивая неравенство и создавая новые хорошие рабочие места, которые заменяют ослабление автоматизации и торговли. Производительность труда росла быстрее во время послевоенного регулируемого капитализма, также быстро росли глобальная торговля и инвестиции, но, в то же время, большая часть рабочего класса имела стабильные рабочие места с растущей зарплатой из-за усиления труда.

При неолиберальном капитализме мы имеем очень медленные технологические изменения, по сравнению с регулируемым капитализмом, тоже касается и роста производительности труда, а вот глобальная экономическая интеграция ускорилась. Негативные результаты для рабочих людей появляются из-за подавляющей мощи капитала, что позволяет капиталистам пользоваться прибылями за счёт производительности труда, в то же время, глобальный рынок рабочей силы заставляет рабочих всех стран конкурировать друг с другом. Таким образом, истинная причина нынешнего высокого уровня страданий – неолиберальный капитализм. Хотя регулируемый капитализм менее угнетает рабочих людей, это очень противоречивая форма капитализма, которую капиталисты стремятся ликвидировать. Как и всякая форма капитализма, регулируемый капитализм основан на эксплуатации труда и создаёт множество проблем, включая империализм и разрушение окружающей среды.

Ты предполагаешь наличие у капитализма изобретательности, которая сможет справиться с климатическими изменениями, или планета обречена, если не перейдёт на социалистическую экономическую систему?
Слева существуют острые дебаты о том, можно ли предотвратить глобальные климатические изменения внутри капитализма, или обязательно необходимо трансформироваться в пост-капиталистическую систему. Те, кто выступает за старую позицию, подчёркивает вероятность того, что капитализм невозможно заменить достаточно быстро, чтобы предотвратить последствия от роста температур, заявляя, что сильные государственные действия, основанные на народной мобилизации, могут справиться с этим с помощью комбинации стимулов и штрафов для корпораций. Далее они утверждают, что продвижение инвестиций в стабильные технологии при капитализме, могут обеспечить движение к экономическому прогрессу для рабочих людей и замедлить рост глобальных температур.

Те, кто считает, что климатическую катастрофу нельзя предотвратить при капитализме, утверждают, что рентабельность тех технологий, которые виновны в климатических изменениях, неизбежно препятствует своевременным действиям, поскольку капитал использует все свои силы для защиты своей прибыли. Они утверждают, что ни стимулы, ни штрафы не могут быть эффективными, если они противоречат получению корпорациями прибылей за счёт загрязнения окружающей среды. Преимущества социалистической плановой экономики в преодолении угрозы глобальных климатических изменений неоспоримы. Государственные предприятия, работающие в плановой экономике, можно заставить обеспечивать стабильность климата, и это намного эффективнее попыток экономическими средствами вынудить корпорации отказаться от загрязнения экологии в ущерб получению прибыли.

Для прекращения роста температур необходима быстрая реструктуризация транспортной, энергетической и производственной систем мировой экономики, и экономическое планирование – лучший, и вероятно единственный, способ, который может выполнить такую задачу. Немногие экономисты помнят, что после японской бомбардировки Перл-Харбора в 1941 году правительство США, столкнувшись с необходимостью быстрой перестройки мирной экономики в военную, на время приостановило рыночные отношения, обратившись к центральному планированию. Результаты оказались очень успешными, быстрое производство кораблей, самолётов, танков и другого оружия, а также продовольствия и одежды – всего, что было необходимо для войны – привело к окончанию Великой Депрессии.

У социализма множество преимуществ, по сравнению с любой формой капитализма. Я считаю, что серьёзная угроза цивилизации, в связи с глобальными климатическими изменениями, даёт ещё один повод заметить капитализм социализмом. Создание сильного социалистического движения является сейчас первоочередным приоритетом для левых. Это важно для избавления от угрозы правого национализма. Это единственный способ построения стабильной в долговременной перспективе экономики. В то же время, социалисты обязаны вносить свой вклад в решение неотложных социальных проблем, пока мы работаем над заменой капитализма. Люди радикализируется и осознают необходимость изменения системы, главным образом, благодаря процессу массовой борьбы за реформы. Мы должны поддерживать все реформы, которые, даже на время, могут замедлить рост глобальных температур. Можно создать движение для замены капитализма, и, в то же время, участвовать в борьбе с капиталистическими корпорациями, которые поднимают глобальные температуры.

ОБЩИЙ КРИЗИС КАПИТАЛИЗМА

ОБЩИЙ КРИЗИС КАПИТАЛИЗМА, революционный процесс распада мировой системы капитализма и подтачивание его "внутренним разложением" (см. В. И. Ленин, Поли. собр. соч., 5 изд., т. 38, с. 44). Переход от всемирного капитализма к всемирному социализму, коммунизму занимает целую эпоху. Победа социализма первоначально в одной стране - в СССР ознаменовала начало этой эпохи. По мере распада мировой системы капитализма внутр. противоречия капитализма в тех странах, где он ещё сохранился, обостряются, процесс его загнивания достигает предельной остроты. Всё это и означает, что капита-листич. система находится в состоянии общего кризиса. В. И. Ленин видел осн. содержание эпохи, на протяжении к-рой развёртывается О. к. к., в том, что это ч... всемирный революционный кризис..." (см. там же, т. 27, с. 305), нарастание ч... всемирной социалистической революции" (там же, т. 37, с. 74), процесс ч... краха капитализма во всем его масштабе и рождения социалистического общества" (там же, т. 36, с.48), процесс отпадения всё новых стран от системы капитализма и рост мировой системы социализма.

В. И. Ленин раскрыл истоки О. к. к., его коренные причины. Охарактеризовав империализм как канун социалистич. революции, он показал, что в самой природе империализма содержится неотвратимость его общего кризиса. Открыв закон неравномерности экономич. и политич. развития капитализма на его империалистич. стадии (см. Неравномерности экономического и политического развития капитализма закон), В. И. Ленин тем самым установил, что О. к. к. будет длиться целую эпоху. Предпосылки О. к. к. стали назревать с тех пор, как домонополистич. капитализм перерос в монополистический. Та грань, к-рая означала переход от назревания предпосылок О. к. к. к его возникновению и развитию, определяется следующими моментами.

1. Внутренне присущее капитализму противоречие между производительными силами и производственными отношениями приобрело при империализме характер острого конфликта. О. к. к. означает, что этот конфликт не только всё более обостряется, но и получает революционное разрешение в форме ликвидации экономич., социальных и политич. отношений реакционного бурж. строя, происходит отпадение от системы капитализма всё новых стран.

2. Вступление капитализма в эпоху империализма открыло эру его умирания. В. И. Ленин писал, что...монополия, вырастающая и з капитализма, есть уже умирание капитализма... (там же, т. 30, с. 165). О. к. к. означает не просто умирание капитализма. Растёт число стран, в к-рых капитализм низвергнут, происходит необратимый процесс распада мировой капиталистич. системы.

3. Перерастание домонополистич. капитализма в империализм означает, что капитализм вступил в стадию, на протяжении к-рой завершается созревание предпосылок социалистич. революций. В условиях О. к. к. эти предпосылки реализуются: непосредственно развёртывается революционный процесс низвержения капитализма и победы социализма во всё более широком круге стран. Социализм развивается уже не только как науч. теория социалистич. революции, но и как реальная революционная практика пролетариата, возглавляемого ком-мунистич. партиями, и его союзников.

4. До общего кризиса капитализм оставался всемирной системой и его состояние определялось внутр. закономерностями, соотношением внутр. сил. О. к. к. означает, что системе капитализма противостоит система социализма. Они находятся в состоянии противоборства - в экономич. соревновании, идеологич. и политич. борьбе друг с другом, временами империализм навязывает социализму воен. конфликты. На положение капитализма всё большее влияние оказывает соотношение сил социализма и капитализма на мировой арене. О. к. к., представляя собой определённое состояние капитализма, находит своё проявление, с одной стороны, в ослаблении капитализма, а с другой - в усилении социализма. Будучи процессом распада мировой капиталистич. системы, О. к. к. включает в себя тенденции и к усилению внутр. разложения капитализма в рамках отдельно взятых стран. В них образуются и накапливаются экономич. и политич. чпродукты распада" мировой капиталистич. системы.

Сущность О. к. к. раскрывается в следующих его проявлениях, охарактеризованных в Программе КПСС: "Отпадение от капитализма все новых стран; ослабление позиций империализма в экономическом соревновании с социализмом; распад колониальной системы империализма; обострение противоречий империализма с развитием государственно-монополистического капитализма и ростом милитаризма; усиление внутренней неустойчивости и загнивания капиталистической экономики, проявляющееся в растущей неспособности капитализма использовать полностью производительные силы (низкие темпы роста производства, периодические кризисы, постоянная недогрузка производственных мощностей, хроническая безработица); нарастание борьбы между трудом и капиталом; резкое обострение противоречий мирового капиталистического хозяйства; небывалое усиление политической реакции по всем линиям, отказ от буржуазных свобод и установление в ряде стран фашистских, тиранических режимов; глубокий кризис буржуазной политики и идеологии, - во всем этом находит свое выражение общий кризис капитализма" (1973, с. 25-26).

В. И. Ленин неоднократно подчёркивал многообразие проявлений О. к. к. Кризис так глубок, - писал В. И. Ленин, - так широко разветвлен, так всемирно велик... (Поли. собр. соч., 5 изд., т. 32, с. 28). Естественно, что с нарастанием О. к. к., в силу неравномерности развития капитализма, одни черты могут выступать на первый план, другие же отступать на второй.

С нач. 60-х гг. нек-рые из наиболее обострённых в прошлом явлений, как хроническая безработица, напр., выступают с меньшей силой, чем раньше, зато первостепенную важность приобрели такие черты О. к. к., как ослабление позиций империализма в экономич. соревновании с социализмом; распад колониальной системы империализма; усиление внутр. неустойчивости и загнивания капиталистич. экономики.

Материалы съездов КПСС, теоретич. документы мирового коммунистич. движения дают характеристику О. к. к., отнюдь не привязанную раз и навсегда к определённому чнабору" признаков, а гибкую, отражающую противоречивость, многообразие и изменчивость этого процесса.

О. к. к. развивается не прямолинейно; нельзя сказать, что он нарастает непрерывно, из года в год. Это неравномерный и чрезвычайно сложный процесс, к-рый, как и предвидел В. И. Ленин, будет идти через ч долгие и тяжелые перипетии" (см. там же, т. 27, с. 305).

О. к. к. включает в себя как долговременные тенденции обострения внутр. противоречий капитализма, так и различные временно действующие процессы (напр., усиление инфляции, резкое ухудшение платёжного баланса тех или иных стран, социально-политич. взрывы, подобные тому, к-рый произошёл во Франции в мае 1968). Такие явления возникают, могут преодолеваться, чтобы через нек-рое время проявиться вновь, иногда совсем в др. стране. Их исчезновение на какой-то период можно считать свидетельством того, что современный капитализм в состоянии на время и частично ослабить проявления нек-рых из своих противоречий. Однако О. к. к. характеризуется в первую очередь именно долговременными тенденциями, делающими в историч. перспективе неизбежным полное и окончательное крушение всей капиталистич. системы.

Пока капитализм не низвергнут в результате социалистич. революции, он приспосабливается к изменяющимся условиям, ч Особенности современного капитализма в значительной мере объясняются тем, что он приспосабливается к новой обстановке в мире... Однако приспособление к новым условиям не означает стабилизации капитализма как системы. Общий кризис капитализма продолжает углубляться" (Материалы XXIV съезда КПСС, 1971, с. 14-15).

Было бы неверно судить о развитии О. к. к. только по данным экономич. конъюнктуры. О. к. к. есть сложный комплекс многих экономич. и социально-политич. процессов, разъедающих систему империализма. В ходе историч. развития общая неустойчивость капитализма возрастает. Это происходит не только при экономич. спадах, но и в условиях роста произ-ва, ибо слагаемыми этой неустойчивости являются, с одной стороны, углубление противоречий экономики капитализма и, с другой, - рост нар. х-ва, оборонной мощи и политич. влияния социализма, а также разного рода политич., нац. и др. общественные кризисы в капиталистич. мире, создаваемые господством монополий, поскольку оно ведёт ко все более жестокой эксплуатации народов.

Одним из проявлений О. к. к. является усиление загнивания империализма, несмотря на то что объём продукции капиталистич. произ-ва возрастает, а его технич. оснащение улучшается. Ленинский тезис о загнивании отнюдь не означает утверждения о прекращении роста капиталистич. производительных сил. Ленин говорит о борьбе двух тенденций - одной к загниванию, а другой к повышению уровня развития техники, росту объёма произ-ва. В 30-х гг. в жестоких экономич. кризисах особенно ярко проявлялась тенденция к загниванию. Но и тогда она вовсе не означала, что нигде и ни в чём не было никакого прогресса. В нач. 70-х гг. индексы капиталистич. произ-ва, инвестиций говорят о значительном росте, но это, в свою очередь, не значит, что загнивания больше нет. В совр. период оно со всей очевидностью обнаруживает себя в разрыве между потенциальными возможностями производительных сил и их реальным использованием в капиталистич. мире.

Объём промышленного произ-ва в США возрос за 1950-72 примерно в 2,6 раза, а результатов научных исследований накоплено за этот период во много раз больше. В стремлении к повышению прибылей монополии применяют новую технику, но далеко не в том объёме, к-рый возможен при совр. уровне науч. достижений. По-прежнему сохраняется огромный разрыв между уровнями развития производит, сил в развитых капиталистич. странах, с одной стороны, и в развивающихся странах, где проживает две трети населения несоциалистич. мира,- с другой. Показателем загнивания совр. капитализма является и то, что в капиталистич. странах катастрофически усиливается процесс загрязнения окружающей человека среды вследствие корыстного использования монополиями достижений современной науки и техники.

В историческом противоборстве сил прогресса и реакции социализм добивается новых успехов не только в области произ-ва материальных благ, но и во всемирной битве за умы и сердца людей. Во многих капиталистич. странах вспыхивают всё новые социально-политич. кризисы, стремительно набирает силу рабочее движение. В нек-рых странах Африки и Азии национально-освободительное движение приобрело ярко выраженную антикапиталистич. направленность. "Мировое революционное движение, несмотря на трудности и неудачи отдельных его отрядов, продолжает наступление... Империализм бессилен вернуть утраченную им историческую инициативу, повернуть вспять развитие современного мира" (Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы, М., 1969, с. 286, 289). В своём развитии О. к. к. проходит через определённые этапы, и каждому свойственны особые черты. Они представляют собой конкретизацию последних в своеобразных условиях. О. к. к. исторически прошёл в своём развитии два этапа и в середине 50-х гг. вступил в третий.

Основой периодизации эпохи О. к. к. является существенное изменение соотношения сил между капитализмом и социализмом. Первый э т а п О. к. к. начался в связи с 1-й мировой войной 1914-18 и особенно Великой Окт. социалистич. революцией. Гл. черты этого этапа: произошло первое в истории сокращение сферы капиталистич. эксплуатации, утверждение и развитие диктатуры пролетариата, в России; в ряде стран имели место крупные революционные выступления пролетариата, глубоко потрясшие капитализм; под влиянием Великой Окт. социалистич. революции, покончившей с нац. гнётом в России, начались восстания и национально-освободительные войны в колон, странах, возник и развернулся кризис колон, системы империализма; произошло обострение противоречий капиталистич. экономики в результате сокращения сферы капиталистич. эксплуатации и развёртывания кризиса колон, системы. Экономич. кризис 1929-33 по своей глубине и масштабам не имел себе равных за всю историю капитализма.

Различают три периода первого этапа О. к. к. Годы 1917-23 - период рево-люц. выступлений пролетариата и эконо-мич. потрясений. Следующий период - 1924-29-период относительной, неустойчивой стабилизации капиталистич. х-ва, относительного укрепления политич. господства буржуазии, период временного ослабления накала революц. борьбы пролетариата. Третий период - 1929-39 - характеризуется в области экономики двумя кризисами (1929-33 и 1937-38), в области политики - прежде всего установлением фаш. диктатур в нек-рых империалистич. странах (Германия, Испания). В целом для этого периода характерно новое резкое обострение капиталистич. противоречий, противоречий между крупнейшими империалистич. странами (в первую очередь между нацистской Германией, с одной стороны, и Англией, Францией и США - с другой), приведших в конце концов к возникновению 2-й мировой войны 1939-45.

В ходе 2-й мировой войны и социалистич. революций, происшедших в ряде стран Европы и Азии, начался второй этап О. к. к. Победа СССР над фашизмом привела к созданию условий, благоприятных для усиления демократич. сил во всех странах. Победа СССР вдохновила порабощённые народы на усиление борьбы с империализмом и нац. гнётом, способствовала мощному подъёму нац.-освободит, движения в колон, и зависимых странах, развязала внутр. прогрессивные силы в ряде стран Европы и Азии, помогла этим силам, возглавляемым рабочим классом, свергнуть реакционные режимы и установить народно-демократич. строй. От капитализма отпал ряд стран, народы к-рых вступили на путь социалистич. преобразований. Гл. черты второго этапа О. к. к.: превращение социализма из системы, ограниченной рамками одной страны, в мировую систему, охватывающую ряд стран; углубление кризиса колон, системы, приведшее к её распаду; дальнейшее обострение внутр. противоречий капиталистич. экономики.

Мировой капитализм переживает новый, третий этап общего кризиса. Он развернулся не в связи с мировой войной, а в условиях мира. Осн. его черты: мировая социалистич. система стала решающей силой в антиимпериалистич. борьбе; рухнула система колон, рабства, её распад выражается уже не только в ломке политич. структуры колониализма, но и в том, что начался подрыв, а кое-где и ликвидация экономич. корней колониализма; во многих странах национально-освободительные движения стали приобретать ярко выраженный антикапитали-стич. характер; усилилась неустойчивость капиталистич. экономики. Теперь это следствие уже не 2-й мировой войны, а результат монополистич. применения новой техники, небывалого для мирного времени развития государственно-монополистич. капитализма, милитаризации, вызвавших дальнейшее обострение противоречий всей совокупности социально-экономич. отношений капитализма.

Даже наиболее развитые капиталистич. гос-ва не избавлены от серьёзных экономич. потрясений. США, напр., в 1969- 1971 переживали очередной экономич. кризис. В 60-х гг. начался серьёзный кризис валютно-финансовой системы капитализма, в 70-х гг. капиталистич. мир вступил в период острого энергетич. кризиса. В ряде стран отмечался спад произ-ва, рост инфляции и безработицы. М. С. Драгияев.

Капитализм, а соответственно, и всё мировое сообщество, переживает системный кризис.

У капиталистической системы нет средств решения стоящих перед ней задач. Они в рамках капитализма не разрешимы.

Каждый раз, когда Запад впадал в кризис и возникала угроза смерти этого «вампира», западная цивилизация захватывала новые земли, которые давали ей ресурсы, становились рынками сбыта и дешевой рабсилы.

В XX столетии Запад дважды смог разрушить русскую государственность - сокрушив российскую империю и Советский Союз. Пытался он это сделать и в третий раз - мы имеем в виду поход европейской орды под началом Адольфа Гитлера. Однако сталинский проект оказался эффективнее и сильнее; европейские завоеватели были биты.

Две геополитических катастрофы российской государственности позволили совершить беспрецедентный грабеж русской цивилизации. Он продолжается и в настоящее время, но в более «цивилизованных» рамках, чем, скажем, в 1990-е годы и в начале 2000-х годов. Надо также сказать, что Запад грабил не только нас. К примеру, в первой половине XX века «зоной свободной охоты» западных хищников была Поднебесная. Китай били и грабили все, кому не лень.

Практически весь Чёрный континент до настоящего времени тоже находится под контролем западных ТНК и ТНБ. Правда, теперь их теснит Китай. Попытки африканских государств вроде Ливийской Джамахирии использовать свои ресурсы во благо народа жёстко пресекаются.

Разграбление СССР (Великой России) и стран соцблока дало капитализму небольшой временной выигрыш. Однако теперь некапиталистических зон не осталось: капитализм - всюду, кроме небольших «заповедников» вроде Северной Кореи, но её разграбление ситуацию не исправит. Грабить и высасывать ресурсы не у кого, планета исчерпана. Поэтому мировое сообщество охватил системный кризис.

Капиталистическая система стала пожирать саму себя. Это выражается и в столкновении элит. На всех «пряников» не хватает. «Старые» элитарные кланы вроде Рокфеллеров и Ротшильдов постепенно усиливают давление на «молодых» миллиардеров. Многие «молодые» миллиардеры поняли, что их собираются «сожрать» и принесли своего рода вассальную клятву, передав большую часть своих состояний на благотворительность.

Надо сказать, что мир не просто переживает системный кризис капитализма, но и оказался на таком переломе, аналогов которого в истории ещё не было. Так, мы видим не только кризис западной цивилизации, капитализма, но и кризис человека, рода Homo.

Человечество стремительно деградирует, проявления «зверочеловечества» с его презрением к морали и понятиям добра, совести и справедливости мы видим всё чаще. Мы наблюдаем на планете кризис христианства, библейского проекта в целом с его тремя ведущими религиями - иудаизмом, христианством и исламом. Видим кризис белой расы, которой грозит полная деградация и ассимиляция под волнами «новых варваров» («новых кочевников»).

Возможно, мы также видим первые грозные предвестники кризиса биосферы. Угроза геоклиматической катастрофы вполне реальна. Очевидно, что угроза «глобального потепления» или падения астероида - это обычные страшилки, которые должны отвести глаза от реальных проблем и выманить дополнительное финансирование.

Есть более серьёзные процессы. Судя по всему, катастрофа в Мексиканском заливе (взрыв нефтяной платформы Deepwater Horizon в 2010 году) привела к необратимым последствиям: возможно затухание Гольфстрима. А это океанское течение играет роль огромной «печки», которая обогревает страны Европы, прилегающие к Атлантическому океану. Гольфстрим добавляет Западной Европе 8-12 градусов тепла. Да и атлантическое побережье США тоже на особом положении благодаря этому течению. Результаты могут быть весьма плачевными.

Не зря некоторые учёные уже заговорили о приближении нового малого ледникового периода. Как правило, каждый цикл такого похолодания сопровождается неурожаями, голодом, эпидемиями, и, как следствие, массовыми переселениями народов. США, Европа и Россия и без того столкнулись с волной «новых кочевников» с Юга, которые ищут лучшей жизни, чем та, что им могут дать государства Латинской Америки, Африки и Азии.

Природные катаклизмы в сочетании с политическими потрясениями и войнами, охватившими значительные территории Африки и Азии (есть мнение, что это только начало, имеется тенденция к эскалации конфликтов, они будет ещё масштабнее и ожесточеннее), приведут к новому Великому переселению народов.

Последние погодные аномалии в Северной Америке и Западной Европе с неожиданно холодными зимами и обильными снегопадами, ливнями в южных регионах, только подтверждают факт серьёзных климатических сдвигов.

Не случайно западные «мозговые центры» уже прорабатывают проекты перемещения населения, переселения значительных масс людей в случае геоклиматической катастрофы из зоны Северной Атлантики в более безопасные и стабильные регионы. Надо отметить, что и тут Россия попадает в серьёзное положение. Русские земли практически во всех сценариях считаются наиболее безопасной, стабильной и ресурсообеспеченной зоной в мире: земля для ведения сельского хозяйства, вода, лес, вся таблица Менделеева.

Северная Евразия, Россия - это своего рода «ковчег» для будущего человечества. Поэтому в западной элите всё чаще раздаются голоса о несправедливости того факта, что «вымирающая, спивающаяся и варварская (нетолерантная)» русская нация владеет такой огромной территорией и такими огромными ресурсами. Мол, пора поставить русский Дальний Восток, Сибирь и русский Север под контроль «мирового сообщества».

Одновременно по этому вопросу активизировались и подпевалы Запада из состава «пятой колонны», который говорят о срочной необходимости отказа от Дальнего Востока, Сибири, передаче под международный контроль Арктики. Так, главный редактор журнала «The New Times» Евгения Альбац недавно сказала, что она не видит «особой проблемы», если Россия будет разделена по Уральскому хребту, и даже считает, что «это неизбежно».

Часто этот вопрос обсуждается в более мягком варианте. Мол, раз мы не можем сами освоить эти богатства, необходимо привлекать к освоению ресурсов Дальнего Востока и Русской Арктики иностранные государства и компании. Собственно это уже делают российские власти. Уже работают и разрабатываются новые проекты по привлечению Японии, Китая и Южной Кореи для освоения территории Дальнего Востока.

Есть и другие сценарии мягкого поглощения Западом территории России. В 2011 году партия российского миллиардера Михаила Прохорова «Правое дело» предлагала отделить Калининградскую область от Российской Федерации, передав её под юрисдикцию Европейского Союза.

Кроме того, в рамках «Пилотного проекта индустриальной открытости Западу» предлагалось заключить военный союз России и Евросоюза - вплоть до создания единых стратегических ядерных сил. Таким образом, Прохоров стал проводником идеи Збигнева Бжезинского о создании Евроазиатского союза от Атлантики до Тихого океана.

Надо отметить, что геоклиматическая катастрофа, несмотря на разработку на Западе сценариев и на этот случай, может стать совершенно непредвиденным событием, которое смешает карты всем глобальным игрокам. Новое Великое переселение народов может кардинально изменить ход истории. России необходимо быть готовой к такому повороту.

По сути, процесс переселения народов уже начался. Латиноамериканцы и азиаты теснят в США негров, белые уступают всё больше позиций; африканцы, арабы и азиаты массово заселяют европейские страны, они оставляют видимый процент населения даже в странах Скандинавии; выходцы из Средней Азии и Кавказа быстро осваивают просторы Центральной России, создают общины на русском Севере и за Уралом.

Капитализм разрушил традиционные связи по всему миру. Глобализация и развитие коммуникаций позволяют людям легко пересекать сотни и тысячи километров.

Во-первых , страны Запада (а после победы капитализма и Россия) сами активно привлекали мигрантов.

Во-вторых , хищный капитализм и развал социалистического блока, который старался развивать местную инфраструктуру, цивилизовать Юг (страны Африки и Азии), привели к деградации народного хозяйства.

А революция в области здравоохранения позволила спасать большинство родившихся. Поэтому «новые кочевники» стремятся попасть в развитые страны и пристроиться хоть чернорабочим, имея перспективу вступить в брак с местной женщиной, или перевезти семью.

Огромная масса людей с Юга, при отказе северных развитых стран взять на себя ответственность по выравниванию уровня цивилизации, культуры, науки и экономики, сегодня давит на Север (Северная Америка, Европа и США) и в перспективе грозит смести его. Север просто не сможет «переварить» всех переселенцев.

Не зря о провале концепции мультикультурализма высказались ведущие западные политики. Волна архаизма, деградации и ассимиляции созидательного ядра белой расы, которая является источником прорывных технологий и развития всего человечества, в отдалённом будущем может привести к гибели всей человеческой цивилизации.

По прогнозам, уже к 2025 году 20-25% населения европейских городов будут представлять мигранты и их потомки. Во Франции иммигранты и их потомки уже составляют до 19% населения. Страна подошла к границе необратимого расового и этнокультурного изменения состава населения.

Мигранты в своем большинстве не интегрируются в европейское и российское общество, они используют только те законы и правила, которые выгодны им. Они создают свои анклавы, заселяют целые кварталы и районы, а свои законы и традиции ставят выше местных. Расовый, этнический и культурный облик Европы быстро меняется.

Великая Россия, которая до 1991 года была последним «заповедником» белой расы и индоевропейской (арийской) языковой семьи, также подверглась нашествию «новых варваров» (кочевников). Присутствие отдельных представителей иных рас, этносов и культур не является опасным явлением - они быстро ассимилируются.

Однако, когда переселяются сотни тысяч и миллионы людей, возникает угроза гибели целых цивилизаций. Европейская и русская цивилизация столкнулись именно с такой угрозой. Необходимо ставить вопрос о введении принципа «Где родился, там и пригодился» в ранг закона. Массовая миграция - это зло.

Ситуация усугубляется тем, что неолиберальная система работает на размывание белого населения и его генофонда: здоровые принципы сохранения и защиты своего расового, этнического и культурного отличия объявлены злом. Людей, которые пытаются их защищать и отстаивать, тут же объявляют «фашистами», «нацистами» и «ксенофобами».

Неолиберализм направлен на уничтожение белой расы, европейской и русской цивилизаций, разрушение здоровых основ христианства (остаются только «толерантные» принципы смирения и терпимости). Причем надо сказать, что мы пока видим только массовую миграцию. Новое великое переселение ещё впереди. Значит, впереди и резкое усиление противостояния по линии «свой - чужой», обострение межнациональных и религиозных противоречий, дальнейший рост радикального ислама.

Необходимо также учесть, что хозяева Запада, конструкторы новой реальности, поддерживают неолиберализм, мультикультурализм, новые веяния вроде легализации наркотиков (практический опыт уже есть: Уругвай стал первой страной в мире, где легализовали марихуану) и свободы сексуальных извращений, переделки людей в женомужчин, массовой миграции.

Белая раса в целом и русская цивилизация таят в себе потенциал иного будущего человечества. Поэтому хозяева Запада хотят полностью разрушить белую расу. Их идеал - это «всепланетный Вавилон», смешение рас, этносов и языков.

При этом «небожители» будут проживать в изолированных «островках безопасности»: отдельных кварталах, поселках, островах, огромных кораблях, в отдаленной перспективе - на космических станциях. А оставшееся для черных работ и для развлечений «богов» люди, которых собираются серьёзно сократить в числе, будут сконцентрированы в огромных мегаполисах.

Большую часть планеты собираются превратить в «заповедник», восстановив природу. В этом отношении «зеленые» - часть проекта Нового мирового порядка. Современное «зеленое движение» управляется и финансируется т. н. «мировой закулисой».

«Экофашисты» фактически продолжают традиции мальтузианства и гитлеровского нацизма. Только если Третий рейх строили технократы, мечтавшие о масштабных инфраструктурных проектах, об освоении ядерной энергии, о космических кораблях с ядерными двигателями, о заселении иных планет, то «экофашисты» мечтают о зеленой планете без «избыточной биомассы».

Они основывают организации вроде «Движения за добровольное исчезновение человечества как биологического вида» (Voluntary Extinction Movement, VHEMT). Основатель последнего - Лэс Найт. Цель движения - добровольное вымирание человечества путём отказа от размножения. «Экофашисты» считают, что для биосферы Земли будет лучше, если человечество вымрет.

По мнению сторонников этого движения, человечество - это некий вирус (сразу вспоминается первая «Матрица» и речь агента Смита), который вышел из-под контроля и является угрозой планете и другим видам животных и растений. Поэтому лишь полное исчезновение человечества восстановит естественный ход вещей и природную гармонию.

VHEMT под лозунгом «Жить долго и вымереть счастливо» предлагает человечеству избежать мучительного массового вымирания в процессе ужасных войн за ресурсы и голода и мягко уйти на покой, отказавшись от продолжения рода.

«Церковь эвтаназии», политическая организация, основанная Крисом Корда в Бостоне, выдвигает ещё более радикальные идеи. Главный лозунг этой церкви: «Убей себя, спаси планету!» Чтобы спасти экосистему и восстановить баланс между человеком и природой, Церковь эвтаназии предлагает четыре основные идеи: суицид, аборты, каннибализм и содомию (любые виды секса, которые не связаны с продолжением рода).

Конечно, это представители наиболее радикальных организаций. Другие менее откровенны. Но цель у них одна - остановка развития, спасение экосистемы от человека, ограничение рождаемости во имя благих целей. Правда, мы знаем, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Люди с «троцкизмом» головного мозга не могут созидать, они по своей натуре - разрушители.

И не надо считать, что «экофашисты» - это только какие-то маргиналы. Радикальные проповедники - это для толпы. Всеми реальными делами управляют вполне респектабельные фигуры. Сторонниками защиты природы от человечества являются представители старой и новой европейской элиты.

Плодом совместной инициативы принца Голландского Бернарда (он является основателем Бильдербергского клуба и одним из основателей Всемирного фонда дикой природы) и принца Филиппа Маунтбеттена, герцога Эдинбургского (также выступил в качестве одного из родоначальников Всемирного фонда дикой природы), стало движение за приравнивание прав человека к правам животных, а в дальнейшем обоснование приоритетности прав животных над правами человека.

Принц Филипп также выступил за внедрение ценностей экологизма во все мировые религии. Фактически на Западе незаметно для большинства простых обывателей произошло оформление неолиберального фашизма в экологической оболочке. Люди - это «вирус» убивающий планету, ресурсов на всех не хватит.

«Лечить» человечество предлагают не освоением ближнего космоса, глубин океана, внедрением закрывающих технологий и организацией общества созидания и служения вместо общества потребления, а радикальным сокращением «избыточной биомассы» и остановкой развития (её назвали «постиндустриальным обществом»).

«Экофашизм» процветает и в США. В частности, советник президента США Барака Обамы по науке Джон Холдрен является ветераном этого движения. Он ещё в 1969 году вместе с Полом Эрлихом заявил о необходимости «немедленных мер контроля народонаселения». В их совместной с Эрлихом книге 1977 года «Эконаука: население, ресурсы, окружающая среда» пропагандировалась идея принудительной стерилизации.

В настоящее время всё больше процессов в духовной, культурной, социальной, политической и экономической жизни человечества можно охарактеризовать словами «безумие» и «вырождение». Процесс деградации человечества может стать предпосылкой глобальной катастрофы и вымирания человеческого рода.

При быстро растущей численности населения Латинской Америки, Южной Азии и Африки всё резче падает качество человека, его духовной, психической, интеллектуальной и физической жизни. Причем этот процесс затронул практически все расы и этносы. Общество потребления разлагает даже реликты первобытных времен, сохранившиеся в отдаленных горах, пустынях и лесах.

Кадровые агентства и корпорации все сильнее испытывают дефицит кадров, имеющих соответствующие интеллектуальные и физические возможности. Многие молодые люди предпочитают работу «офисного планктона» вместо технической специальности, хотя зарплата в производящем секторе может быть значительно выше.

Современная наука всё больше обслуживает деградационные потребности, вроде разработки десятков и сотен видов косметики. Уклон в развлекательную сферу заметен невооруженным взглядом. Игровые миры заменяют реальность, превращая человека в придаток разного рода гаджетов-приспособлений.

Искусство вырождается. Дегенератов, которым место в специальных лечебных учреждениях, называют «гениями». Искусство уже не возвышает человека, а растлевает его. «Творцы» изощряются в «переосмыслении» классических произведений, что обычно выливается в пошлость, убогость и проецирование эротических комплексов «художников» на публику.

Решения мировых политиков недальновидны и разрушительны. Ведущие мировые политики - вроде лауреата Нобелевской премии Барака Обамы - выглядят недоучками, а то и просто клоунами в дорогих костюмах. Их нельзя сравнивать с такими титанами западной цивилизации, как Уинстон Черчилль или Франклин Делано Рузвельт. Не дотягивают они и до политиков вроде Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана. Качество управления мировыми процессами резко упало.

• Tags: ,

Похожие статьи